ИТОГ РОМАНТИЗМА. Стихи 1994–1996 годов

И куда нам спешить, собака?

Нас не пустят в зрительный зал.

* * *

Geh Graal zu suchen, ritter

(«Parzifal»)[6] 

На охоту за словом, на охоту охот,

На охоту за словом: ну а вдруг повезёт?

Толпы черных предзимних кустов оголя,

По стерне опустелой по жалобам трав,

Сколько лет – через чьи-то чужие поля,

Чьи-то строки чужие

                                    по пути раскидав!

Из холодного мира немых фонарей

(Каждый плащ, как дождливый плач) –

К островам, где словами двигал скалы Орфей,

И вода – как весёлый мяч:

Вот – навстречу! Вот наплывают,

Приближаются острова!

Там такие слова сверкают –

Как не стать игроком в слова?

Заигравшись, не знал, я как близко…

Унесла невесомая пена,

От прибоя скал Киммерийских,

До ленивых песков Карфагена...

И когда корабли врезаются в мель

На рассвете у жёлтой косы,

И скрипят кили от ласки земли,

И осокой шуршат носы –

Что в метафорах пены мне послышится тут?

Или вправду сирены в этом море живут?

Но на плоской воде даже волн нет –

Молчаливая ночь не стынет,

То ли радугу каплями полнит,

То ли дышит свистом пустыни.

Разве радуга вечной бывает?

Разве сложатся свисты в слова?

Уплывают – опять уплывают –

Разбегаются острова...

* * *

(Из Роберта Фроста)

Я целый день по листьям бродил, от осени я устал,

Сколько узорной пестрой листвы за день я истоптал!

Может, стараясь вбить в землю страх, топал я слишком гордо,

И так безнаказанно наступал на листья ушедшего года.

Всё прошлое лето были они – где-то там, надо мной,

И мимо меня им пришлось пролететь,

                                 чтобы кончить свой путь земной.

Все лето невнятный шелест угроз я слышал над головой,

Они полегли – и казалось, что в смерть

                                                      хотят меня взять с собой.

С чем-то дрожащим в душе моей говоря, будто лист с листом,

Стучались мне в веки, трогали губы, –

                                                                    и всё о том же, о том...

Но почему вместе с ними уйти? Не хочу я и не могу!

Выше колени – ещё хоть год удержаться бы на снегу.

ОСТАНОВКА ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ У ЛЕСА

(из Роберта Фроста)

Я понял, чьи это леса кругом:

У их хозяина – в деревне Дом,

И не увидит он, что я гляжу,

Как заметает их снежком...

Лошадке странно: зачем среди тьмы

В пути остановились мы

Между замёрзшим озером и лесом

В самый темный вечер зимы.

Она, бубенчиками звеня,

Встряхнулась, словно спросив меня,

Зачем мы тут и что нам надо,

Где только снег – и ни огня.

Лес чуден, тёмен – глянь в глубину,

Но прежде я все долги верну...

И много миль, пока я усну,

Так много миль, пока я усну...

* * *

Да не набат – колокольчики листьев дубовых,

Вслушайся в их предпоследнее, медное, слово.

Ветер, вертясь над боярскою спесью каштана,

Рвет позолоту с его распашного кафтана.

Да и не кровь – каплют ягоды между кустами,

Праздные яблони голыми машут хвостами,

Черноголовых синиц хлопотня у кормушки,

Кот полосатый, на крик их наставивший ушки...

Да и не вечер еще ведь: дождинок блестящие искры,

Вот и сороки под черным стволом, суетливы и быстры,

Прыгают в желто-зеленом над мокрой травою.

И не экран – а веранды стекло раздвижное.

Buges, Loiret,1997 г.

* * *

На тропинках не лыжных

Меж дубов неподвижных

На луну набегают,

Рвутся облачные клочь...

То ли свечи ослабли?

То ли жёлтые капли

Вверх стремятся упасть

В предрождественскую ночь?

Чуть нагретая хвоя

Нам твердит без перебоя

Что-то очень ночное,

Недоступное уму.

Я совсем не уверен –

Что ли, кто ли у двери?

И с какою он вестью,

От кого и к кому...?

В Рождество веселее

И в дождливой аллее.

Тучки бегают, бегают,

Словно мыши и судьба...

Отвори, отвори же,

Говори, говори же –

Может зиму пронижет

Солнца медная труба?

БУЛЬВАР СЕН-МИШЕЛЬ В ЖЁЛТЫХ ТОНАХ

Как только закат натолкнётся с разгона

На арки мостов, и оближет бульвары,

Подгнившую славу со стен Пантеона

Смывают весёлые жёлтые фары.

По стёклам кафе, в их верандах торчащих,

Играя на меди торшеров старинных

Прекрасной эпохи (почти настоящих)

Крошась и ломаясь в зеркальных витринах,

Они пробегутся, исчезнут и тут же

В глаза на мгновенье сверкнут торопливо,

Связав, словно молнией, белую тучу

С клубящейся пеной пивного разлива.

* * *

Дубы уходят. Листья остаются.

Вся осень незаметно исчезает,

Но желтый свет надолго остается.

В закрытых окнах блики остывают –

Исчезнут окна – блики остаются.

А улица – а улица прозрачна,

Дома уйдут – а свет их остается:

Горизонтальность окон на асфальте

Нарезана, как плитки шоколада,

Из темноты и памяти фонарной...

Стук каблучков на лестнице осенней

В дожди уходит – тучи остаются.

Уходит платье – запах остается...

Все верное, все вечное уходит,

А зыбкость остается.

Остаются...

* * *

Тут вливается Сена

в очень мелкое море.

Деревянная церковь

в рыбацком Онфлёре.

Но – не своды, а рёбра

корабля кверху килем.

Рыбаков потонувших

не они ль отмолили?

* * *

– Ну что тебе ещё, ведь это – вечер.

Но почему он так похож на вечность?

– Ну что тебе ещё... Ведь скоро утро,

– А почему во встречных окнах мутно?

– Ну что тебе ещё, ведь скоро лето...

– И всё равно мне не хватает света!

Вот так – последними словами Гёте –

всю жизнь себе я объясняю что-то.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Так что тебе ещё?...

ЭТЮД