Итоги № 17 (2012)

— В свое время саркофаг построили быстро, героически, но условия не позволили сделать его абсолютно безопасным. Случись сильное землетрясение, он мог рухнуть и из него выбилась бы радиоактивная пыль. Сколько? Как далеко бы она разнеслась? Это требовалось понять, а значит, исследовать все помещения реактора. Кроме того, мы все время боялись, что в каком-то месте соберется критическая масса урана и тогда вновь случится выброс. За пределами 30-километровой зоны никто бы его практически не почувствовал, но на самой станции все время продолжали работать три блока. А рядом сотни людей, и они подвергались бы опасности. Поэтому мы продолжали работу. Поняли, сколько пыли в помещениях «Укрытия», с помощью специальных программ рассчитали, как она будет выбрасываться. Курчатовцы и сотрудники других учреждений России и Украины придумали поместить под сводами саркофага специальную систему, периодически распылявшую особый состав, который покрывал радиоактивную пыль пленкой. В этот состав вводили и специальные соединения, которые могли помешать возникновению цепной реакции. Все эти годы мы занимались тем, что пытались предотвратить любые аварии. И выполнили свою работу. Институт Курчатова буквально выложился по чернобыльской тематике. Кроме того, что больше 600 его сотрудников побывали в Чернобыле в горячие дни с 1986 по 1990 год, там постоянно почти 20 лет работали сотрудники моего отдела методов и технологий радиационных исследований, который позднее преобразовали в лабораторию проблем Чернобыля. Нам помогали все. Евгений Павлович Велихов всегда воспринимал Чернобыль как свою боль. Помню времена в 90-е, когда у нас совсем не было денег, даже на запасные детали для аппаратуры в «Укрытии». Я приезжал в институт, обходил лаборатории, набирал мешок деталей и вез в Чернобыль. Люди давали без всяких слов, не сомневаясь, что это действительно нужно. А потом, в 1991 году, Украина стала независимой. Что было делать с экспедицией курчатовцев? Соответствующих специалистов на Украине практически не оказалось. Но некоторые говорили, что мы им совершенно не нужны — они ведь самостийны. В России тоже нашлись предлагавшие уйти, чтобы стало ясно, как мы необходимы. Но я понимал: прежде чем к нам придут кланяться, может случиться непоправимое. Я отправился к Велихову. Он сразу оценил ситуацию, позвонил президенту украинской Академии наук Патону, предложил договориться о постоянном присутствии наших специалистов в Чернобыле. В результате все обошлось без участия правительственных чиновников.

— Как появился проект второго «Укрытия»?

— В 1989 году, когда стало ясно, что «Укрытие» далеко не самое прочное здание, академик Беляев и я предложили создать над существующим объектом новую прочную и герметичную оболочку, которая на многие десятилетия изолировала бы радиоактивность от внешней среды. В этом случае можно было, не торопясь, не сжигая людей, разобрать разрушенный блок и захоронить радиоактивные материалы. Увы, денег на это не было. Но когда Альберт Гор в первый раз приехал в Россию в качестве вице-президента США и встретился с Евгением Павловичем, тот рассказал гостю об этой идее. Гор попросил его написать что-то вроде небольшой записки. Особых последствий мы не ожидали, но через некоторое время Велихову позвонили из США и стали спрашивать про «Укрытие». Мне пришлось отправиться в Америку. Понадобилось много усилий, прежде чем Украине удалось создать чернобыльский фонд и получить согласие западных стран передать в него 760 миллионов долларов. Могу сказать, что основную работу по продвижению этого проекта сделали два человека — Юрий Иванович Костенко, бывший тогда министром охраны окружающей среды Украины, и президент Кучма. Удивительно! Как бы за эти годы ни виляла судьба, план по возведению второго саркофага исполняется так, как мы предлагали еще в 1989 году. Мы планировали сначала укрепить конструкцию старого «Укрытия», чтобы было время на строительство нового. Эта первая часть плана уже завершена.