Итоги № 38 (2012)

Единая дата релиза во всем мире, строгая — буквально как в случае с очередными томами «Гарри Поттера» — секретность, громкая пиар-кампания — все вместе это прозрачно намекает на то, что своими мемуарами Салман Рушди рассчитывает спровоцировать скандал. «Я не имею права рассказать, о чем эта книга, — поделилась с «Итогами» редактор издательства Corpus Вера Пророкова, работавшая с текстом книги. — Могу лишь сообщить, что написана она достаточно просто, куда проще, чем романы Рушди, и что от некоторого сокращения она, пожалуй, выиграла бы. А еще хотя автор и пишет преимущественно о других людях, о нем самом как о человеке этот текст тоже сообщает немало интересного. Похоже, Салман Рушди из тех, кто даже через двадцать лет отлично помнит в лицо и по имени официанта, капнувшего ему на брюки красным вином».

То обстоятельство, что книга выходит во всем мире одновременно (редчайший случай в издательской практике), есть результат маркетинговой уловки. Судя по всему, таким способом Рушди и его агенты пытаются еще до выхода книги создать вокруг «Джозефа Антона» всемирную круговую поруку, которая не позволит ни одной стране отказаться от издания книги или запретить ее распространение. Они словно бы страхуются от ситуации, сложившейся 23 года назад вокруг «Шайтанских аятов».

Знаменитая фетва Хомейни, едва не стоившая жизни Рушди, была далеко не первой «черной меткой». В сущности, еще до выхода книги консультанты, привлеченные издательством, предупреждали о возможном взрыве недовольства среди мусульман и рекомендовали отказаться от публикации «Аятов». Однако тогда писатель счел, что угроза несерьезна: «Я был уверен, что парочка мулл заклеймят меня позором, я выступлю с ответом, завяжется общественная дискуссия и на этом все закончится. Ничего подобного тому, что произошло в действительности, я, разумеется, не ожидал», — признавался Рушди в позднейшем интервью писателю Йену Ричарду Неттону. Для него самого, выходца из образованной, благополучной и религиозно индифферентной семьи с мусульманскими корнями (отец писателя изучал юриспруденцию в Кембридже, а позднее занялся бизнесом, мать была учительницей), отношения с исламом представлялись делом сугубо частным — а следовательно, безопасным. Переосмысление религии предков в сложной аллегорической форме (именно так сам Рушди воспринимал собственный роман), по его мнению, никак не касалось вопросов веры, было актом исключительно художественным. Сегодня подобные иллюзии выглядят едва ли не смешно, однако на дворе стоял 1988 год, и многие интеллектуалы полагали, что времена религиозной нетерпимости остались в далеком прошлом.

Некоторое время после выхода книги в самом деле казалось, что все обошлось: «Аяты» недурно продавались в Европе и даже принесли своему создателю Уитбредовскую премию — вторую по престижности литературную награду Великобритании. Большая часть европейцев даже не подозревала, что в книге содержатся нападки на ислам: пророк, выведенный в романе в достаточно неполиткорректном виде, именовался там Махаундом. Также были изменены имена его жен, да и сам аятолла Хомейни, которого при желании можно было узнать в одном из эпизодических персонажей, фигурировал в романе не под своим именем.

Однако этот маскарад не смог обмануть ревнителей ислама: уже к осени 1988 года в издательство Viking Penguin начали поступать звонки от разъяренных мусульман, требующих уничтожения всего тиража «Шайтанских аятов». К концу октября 1988 года книга была изъята из продажи в Индии и Пакистане, месяцем позже ее запретили в Судане, Бангладеш и Южной Африке. К началу 89-го антирушдизмом были охвачены все страны со сколько-нибудь значительным процентом мусульманского населения, за исключением Турции, — от Кении до Сингапура включительно. В США и Англии, где на «Шайтанские аяты» не был наложен официальный запрет, ситуация развивалась по иному сценарию: негодующие мусульмане обрушили волну угроз на магазины, торгующие греховной книгой. Редакция нью-йоркской газеты The Riverdale Press, осмелившейся вступиться за писателя, была сожжена дотла. В результате многие книготорговцы, страшась за свое будущее, предпочли убрать опасный роман с прилавков.

Гнев правоверных