Итоги № 8 (2013)

— Ваши победы на ковре описаны очень подробно. О том, что стояло за ними, известно гораздо меньше. Правда ли, что поражение, грозившее вам в финале сеульской Олимпиады-1988, могло стоить главному тренеру сборной СССР Геннадию Сапунову партбилета?

— Не думаю, скорее это попытка демонизировать наше прошлое. Геннадий Андреевич являлся главным тренером сборной СССР долгие годы, и время это стало для нее триумфальным. Игры в Южной Корее были для меня первыми, однако совет капитанов выдвинул мою кандидатуру в знаменосцы советской олимпийской делегации. Сапунов идею поддержал. В те годы считалось, что человек, который нес флаг страны на церемонии открытия Игр, просто не имеет права на проигрыш. Я же в финальной схватке с болгарином Геровски находился на волоске от поражения. Секунд за пятнадцать до конца проигрывал, но смог провести корявенький бросок и выиграл... Хотя, знаете, история про партбилет возникла не просто так: мы тогда к поражениям относились очень серьезно. Не из-за угрозы санкций, просто понятия о долге и чести были совсем другими, чем сейчас.

— Другая история связана с врачом сборной Валерием Охапкиным. Каким образом перед самой Олимпиадой-1996 в Атланте он сумел за считаные недели вылечить вас от тяжелейшей травмы?

— За несколько месяцев до поездки в Атланту я выступал на чемпионате Европы в Венгрии и порвал там грудную мышцу. Образовалась гематома в полтора килограмма. Именно Охапкин как главный врач команды должен был решить, где меня оперировать: в Центральном госпитале Будапешта или дома, в России. Учитывая сложность ситуации, он взвалил на себя огромную ответственность и отдал предпочтение хирургическому вмешательству на месте. Потом, знаю, ему пришлось выслушать огромное количество упреков, потратить массу нервов из-за этого. Валерий Сергеевич нянчился со мной, как с младенцем: рука у меня не поднималась, не отходила даже на десять сантиметров от тела. Сложно было убедить себя, что ей можно просто ворочать. Что уж там про выступления на Олимпиаде говорить... Тем более времени оставалось катастрофически мало — всего полтора месяца. С другой стороны, на тот момент я был фактически единственным претендентом на место в сборной в супертяжелой весовой категории. Ребята, которые шли за мной, не очень верили, что смогут пробиться в состав, и в нужный момент оказались не готовы. Надо было защищать честь команды, вопрос об отказе от поездки даже не стоял.

Венгерские врачи после операции сразу сказали: максимум, что тебе гарантируем, — через 9 месяцев сможешь манипулировать вилкой за обеденным столом. Кстати, это тоже удивительные люди. Оперирующий хирург Иштван Беркеш работал с венгерскими борцами, для которых мы были конкурентами. Ему помогал Атилла Павлик, проводивший послеоперационное восстановление. У меня с ними был договор: я пытаюсь поехать на Олимпиаду, они включают в справочник описание моей операции. В итоге вышло то и другое. И первая поздравительная телеграмма, которая пришла в Атланту после моей победы, была именно от венгерских врачей.

— В 2000-м был проигранный американцу Гарднеру финал Олимпиады в Сиднее. Долго он снился вам в кошмарных снах?

— Не могу сказать, что до сих пор просыпаюсь в холодном поту. Хотя по-прежнему отношусь к тому поражению очень сложно. Никак не смирюсь с ним. С Гарднером мы периодически встречаемся, общаемся совершенно нормально. Та победа изменила всю его жизнь: Гарднер стал знаменитостью, олимпийским чемпионом. Что я могу сказать, молодец...

— То поражение, говорят, едва не стоило одному из ваших болельщиков жизни.