«Иттить чрез Большое море-окиян...»

Спустя две недели в открытом океане моряки «Надежды» и «Невы» первыми из наших соотечественников увидели «Овайги» – как на русских картах двухвековой давности называли Гавайские острова. По разработанному ещё в Петербурге плану первой кругосветной экспедиции именно у Гавайев корабли должны были разлучиться – «Надежду» ждала Камчатка, а «Неве» предстояло отправиться к русским владениям на Аляске.

Свежие продукты на борту закончились, морякам приходилось питаться лишь твёрдой как дерево солониной из бочек и уже подгнивающими сухарями. Но спешивший на Камчатку капитан Крузенштерн, осмотрев команду и не найдя признаков цинги, решил не задерживаться у нового тропического архипелага. Команда «Надежды», не останавливаясь, на ходу купила с подплывших лодок аборигенов немного коксов и поросёнка. «Сии малости получили за высокую цену», – вспоминал позднее Крузенштерн, добавив, что один из островитян вместо поросёнка настойчиво предлагали купить совсем иное – «очень молодую девушку, дочь свою, она казалась совершенно невинною». «Отец её, не имев успеха в своем намерении, весьма досадовал, что привозил товар свой напрасно» – завершает капитан описание промелькнувшего за бортом тропического рая.

Гавайский берег, где-то там на горизонте два века назад прошли «Нева» и «Надежда»…

В шесть часов вечера 10 июня 1803 года, трижды прокричав друг другу «ура», наши корабли расстались – «Надежда» поспешила от Гавайев к Камчатке. «Ночью мы с Крузенштерном ходили взад и вперед и думали и говорили о Ревеле» – записал в дневнике мичман Левенштерн. Там в Ревеле (ныне Таллине) капитана ждала его юная жена Юлия. По мере приближения к Камчатке границы России становились всё ближе, но от любимой капитана по-прежнему отделял не один год пути.

Лишь оказавшись на широте Тропика Рака – примерно посередине между Гавайским архипелагом, Японией и Камчаткой – русские мореплаватели поняли, почему Тихий океан получил такое имя. «Наставшее безветрие продолжалось двое суток. Поверхность моря была без всякого колебания, и в точном значении слова уподоблялась зеркалу…» – вспоминал Крузенштерн, добавляя, что ранее, плавая в разных морях, такого никогда не видел. Тихоокеанский штиль сопровождался страшной жарой, деревянные борта «Надежды» раскалились так, что плывший с экспедицией учёный Георг фон Лангсдорф, занимаясь измерениями температуры воды, получил серьёзный ожёг руки.

«Берег Камчатки, любезнейшего Отечества нашего…»

Больше месяца одинокая «Надежда» пересекала северную часть Тихого океана вдали от любой земли. Только 11 июля увидели первые признаки приближающегося берега – множество чаек и белых альбатросов. Спустя ещё двое суток на горизонте в рассветной дымке разглядели едва заметные вершины гор – «Шипунский нос», большой полуостров, возвестивший приближение Петропавловска-Камчатского. Как записал в дневнике заместитель Крузенштерна лейтенант Макар Ратманов: «В 8-м часу утра увидели берег Камчатки, любезнейшего Отечества нашего. Тут вулканы показали вход в Авачинскую губу…»

Даже наблюдая берега Камчатки невооруженным глазом, парусному судну было трудно достичь суши. «Во весь день сей продолжалось безветрие, – описывает Крузенштерн 14 июля 1803 года, – Только под вечер подул ветр от юга, пользуясь которым могли мы приблизиться к берегу. Пред захождением солнца видели пять гор, коими Камчатской берег особенно отличается… Во всю ночь продолжалось опять безветрие».

Целые сутки понадобилось парусной «Надежде» чтобы войти в Авачинскую бухту. Только в час дня 15 июля 1804 года экспедиция наконец бросила якорь в «Порту Святого Петра и Павла», как называли тогда Петропавловск-Камчатский. Таким образом путь от Петербурга до российских берегов Дальнего Востока, оставив за спиной более 35 тысяч километров океанских вод, преодолели за 342 дня – страшно медленно по современным меркам и небывало быстро для той эпохи!

Вид Петропавловской гавани с моря – рисунок Вильгельма Тилезиуса, одного из участников экспедиции Крузенштерна

В Петропавловске-Камчатском, увидев неизвестный корабль, поначалу подняли тревогу и стали готовиться к обороне. Лишь разглядев российский флаг, «Надежду» с берега приветствовали салютом, дав 11 холостых выстрелов из пушек. Корабль Крузенштерна отвечал таким же числом приветственных залпов.

«Надежда» встала на якорь рядом с торчавшим из воды остовом шхуны «Слава России», года-то построенной в Охотске, ходившей из Камчатки на Аляску и затонувшей в Петропавловской гавани три года назад. Увидев эти останки, моряки Крузенштерна не могли не думать, как им страшно повезло – при чуть меньшей удаче и менее искусном капитане их тоже ждало морское дно…