Юбер аллес (бета-версия)

- Что это? - свистящим шёпотом спросила Франциска, пытаясь хоть как-то устроиться в узком пространстве.

- Тайник, это я его нашёл, - сказал Микки, нашаривая на полу пистолет и целленхёрер. - Мама, возьми.

Франциска, щуря глаза, ещё не привыкшие к темноте, с опасной взяла тяжёлую смертоносную вещь и тут же положила её на пол.

Сидеть было неудобно - крохотный тайник не был рассчитан на двоих. Франциска прислонилась спиной к стене, кое-как пристроив Микки между коленок.

Жесть колонки не очень хорошо пропускала звуки. Тем не менее было слышно, как человек ходит по дому - уверенно и нагло. Потом - какой-то шум, возня и звук чего-то падающего. Дальше - снова шаги, шаги и голоса. И шум - очень характерный шум, когда тащат что-то тяжёлое.

Хлопнула и ударилась об стену дверь кухни - бух-бух. Заскрежетала плитка.

- Вот и хорошо, - отзвенело от жести.

Микки сжался. Голос был мужской, но высокий и какой-то гадкий. Обладатель такого голоса наверняка умел и любил делать очень, очень, очень больно.

- Смотри на меня, старая дзыня, - звенело сквозь жесть. - Сейчас я буду спрашивать, а ты будешь мне всё рассказывать. И не вздумай вейджать.

Человек говорил на дойче, но с какими-то непонятными словами. От этого было ещё страшнее.

- Я таки не вижу резона, чего вы до меня хотите, - заскрипел голос старухи. - И если чего хотите услышать, то говорите в моё лицо и шобы мне было понятно. Я очень плохо слышу. Я умею читать по губам, если знаю такое слово. Которое слово я не знаю, то не могу за него говорить.

Человек рассмеялся. Это был очень неприятный смех.

- Да я сам твой жаргон еле разбираю, а ты хочешь, чтобы я вспомнил язык Гёте в его первозданной чистоте. Я тут, знаешь ли, несколько огрубел. Зато приобрёл много полезных навыков.

Тут же раздался неприятный звук и следом - стон.

- Больно? - спросил мужчина. - Отвечай, старая дзыня, и отвечай быстро.

- Таки больно, - заскрипела старуха. - Давайте пожалуйста говорить как умные люди с умными людьми.

- Боль прочищает мозги, - наставительно произнёс голос. - Кстати, оцени изящество приёма. Ему я научился у одного старого дуфана, большого любителя разговоров по душам. Вот если бы я ломал тебе пальцы, ты могла бы упасть в обморок, а то ещё, чего доброго, сыла... могла бы и околеть. А этот приёмчик совершенно безвредный: нажать на нужную точку, и человечек уже плачет. Китайцы всё-таки умнички. Хочешь продолжения сеанса массажа?

- Нет, - торопливо ответила старуха, - уберите свои руки, я буду всё говорить.

- Вот и славно. Сначала представлюсь. Меня зовут Матиас Спаде и меня хорошо знают в вашей почтенной конторе. В том случае, если я оставлю тебя в живых - в чём я сильно сомневаюсь - ты сможешь передать своим дружкам из Третьего отделения, что я их... - дальше мужской голос произнёс слова, которых Микки не понял, хотя и слышал нечто подобно несколько раз от папы Жоржа. Когда он однажды сказал это маме, она сделала строгое лицо и объяснила, что людям нельзя этого говорить, иначе люди могут обратиться к фашистскому государству, и оно откроет дело по оскорблению личности. Мама тогда ещё сказала, что фашистское государство очень несправедливое, раз наказывает людей за слова. Но папа Жорж не боялся фашистского государства - во всяком случае, когда он говорил эти слова маме...

Отвлёкшись на эти мысли, Микки пропустил мимо ушей пару фраз. Когда он снова собрал внимание в кулачок, человек говорил:

- ...если ты думаешь, что прослушка работает и вскоре здесь будут ребята из ДГБ, то сильно ошибаешься. Я, на твоё несчастье, профессионал, а дэгэбэшники - цао... на понятном тебе языке - дерьмо собачье. Особенно смешно замыкать всю микрофонную сеть на одно устройство, да ещё и монтировать его на чердаке. Фон Гирке за такое отправил бы курсанта чистить сортиры не менее чем на месяц... Ты, кажется, меня не слушаешь? Я тебе неинтересен?

- Да я таки всё поняла, говорите же за своё дело, - Берта Соломоновна сказала это тем же тоном, каким покрикивала на Микки.

Мальчик, у которого от страха обострилось чутьё, вдруг с удивлением понял странную вещь - Берта Соломоновна не очень-то и боится. То есть боится, но не так, как в ту ночь, когда она сидела и рассматривала старые фотографии.

- Какая деловая старушка. Ну что ж, дело так дело. У тебя на постое баба с ребёнком. Где они?

- Здесь, - ответила старуха. - Как я ложилась, так они были в спальной, - уточнила она.

- Их нет. Где они?

- Я знаю за то, что знаю, - старуха даже не скрывала раздражения, как будто человек не мог убить её в любой момент. - Может, ушли кушать. Я спала. Посмотрите где хотите везде, если чего не верите, - добавила она.

- Ушли? Может быть, - с сомнением протянул голос. - В спальне я видел тряпки, а на вешалке в прихожей - одежду. Хотя, может быть, они оделись во что-то другое... Но я прошёлся по твоей хатёнке, спрятаться им вроде негде. Или у тебя есть какой-нибудь хитрый чуланчик, куда я не заглянул?

- Вы шо себе думаете, - ответила Берта. - мне нужны лишние макес на мою старую голову?