Иуда Искариот: предатель или святой?

Согласно классификации Ренана, существовало три рода Евангелий. Во первых, это «Евангелия оригинальные, первоначально составленные единственно по устным преданиям, причем авторы не имели под рукой никаких ранее составленных текстов (по-моему, таких Евангелий было два: одно, написанное по-еврейски или скорее по-сирийски; в настоящее время оно утрачено, но много отрывков из этого Евангелия сохранено в переводах на греческий и латинский языки Клементием Александрийским, Оригеном, Евсевием, Епифанием, св. Иеронимом и др.; другое, написанное по-гречески — Евангелие св. Марка)». Ко второй группе Ренан относит Евангелия «отчасти оригинальные, отчасти заимствованные, составленные из комбинации прежде написанных текстов и устных преданий (такими являются: Евангелия, неправильно приписываемые апостолу Матфею и Евангелие, составленное Лукой)». И, наконец, в третью группу Ренан включает Евангелия, «составленные из вторых и третьих рук; составленные целиком по рукописям лицами, не имевшими никакой живой связи с преданием (таково Евангелие Маркиона и так называемые апокрифические Евангелия, заимствованные из канонических Евангелий путём расширения)»[43].

Что касается канонических Евангелий, Ренан считает их «источниками мало надёжными, потому что из них нередко извлекаются доказательства в пользу двух противоположных мнений и потому, что личность Иисуса в них изменяется соответственно догматическим взглядам их редакторов»[44].

Тем не менее, Ренан не отрицает исторической ценности синоптических текстов, полагая, что «весь остов жизни Иисуса построен синоптиками на двух подлинных документах: 1) изречениях Иисуса, собранных апостолом Матфеем, 2) на собрании притч и личных показаний, записанных Марком по воспоминаниям Петра»[45]

. Штраус, напротив, не считает их достоверными, указывая на то, что первые упоминания о них появились «лишь в середине II века, т. е. не менее ста лет после того времени, когда случились события, о которых они повествуют»[46].

Как бы то ни было, все авторы жизнеописаний Иисуса — и канонических, и апокрифических, и уже навсегда утерянных — «черпали из великого резервуара, которым являлось живое предание. Тем и объясняется, по-видимому, удивительный факт, что происхождение текстов, сделавшихся впоследствии наиболее важной частью христианского учения, темно и неясно… Материалом служило предание; а предание по своей сущности мягкий растяжимый материал»[47].

8

История первых шагов христианства — тема поистине неисчерпаемая. Пристальное внимание, которое уделяли и продолжают уделять этой теме исследователи на протяжении двух тысячелетий, говорит лишь об одном: последнюю точку в этом «деле» ставить ещё рано. Да и вряд ли эта точка будет когда-нибудь поставлена.

Мы привели оценки и выводы лишь четырёх экспертов в области библеистики, принадлежащих к разным школам и направлениям — А. Меня, Дм. Мережковского, Э. Ренана, Д. Штрауса, — но даже на основании фрагментов трудов этой четвёрки можно вывести заключение о различии, порой диаметральном, во взглядах на происхождение, достоверность и историческую ценность евангельских текстов. Сколько людей, столько и мнений — гласит народная мудрость, и наш случай лишний раз подтверждает её правоту.

Ни один из евангелистов не выдерживает испытания на авторство новозаветных текстов, как не выдерживает испытания на достоверность и подлинность ни одно Евангелие. Мы не можем с уверенностью сказать, что Евангелие от Марка — самое древнее из четырёх канонических Евангелий, как не можем быть уверенны в том, что евангелисты Матфей и Иоанн входили в состав двенадцати избранных учеников Иисуса. Мы не знаем, был ли апостол Иоанн тем самым лицом, которого Папий именует «Пресвитером Иоанном», был ли составитель второго Евангелия тем самым Марком, который следовал за Петром и, по свидетельству Папия, «записал с точностью всё, что запомнил о сказанном и сделанном Христом». С тем же правом мы можем поставить под сомнение и близость евангелиста Луки к ап. Павлу. В итоге, у нас нет ни одного достоверного свидетельства, которое нельзя было бы опровергнуть, ни одного исторически подлинного документа, который мог бы лечь в основу чёткой системы взглядов на взаимосвязь четырёх евангелистов с одноимёнными каноническими текстами. «В подобных случаях, — считает Ренан, — дозволительно обращаться к догадкам, при условии выставлять их тем, что они есть, т. е. только догадками. Тексты, не обладая историческими достоинствами, не дают нам уверенности; но они все-таки дают нечто. Не должно полагаться на них со слепым доверием, но не следует и несправедливо пренебрегать их свидетельствами. Надо стараться угадывать, что в них скрывается, никогда не обольщая себя уверенностью, что вы угадали правильно»[48].