Читаем Юлий Цезарь полностью

Раздраженный испанской войной, намереваясь быстро окончить ее и устрашить своих противников мощным ударом, Цезарь в конце года почти открыто сконцентрировал в своих руках все высшие государственные должности. Он принял полномочия диктатора, сделав своим начальником конницы уже не Антония, впавшего в немилость, а верного Лепида, назначенного правителем ближней Испании и Нарбонской Галлии, которому, ко всеобщему изумлению, было позволено управлять своими провинциями при помощи легатов.[829] Он хотел, кроме того, быть избранным на 45 год единственным консулом (consul sine collega)[830] и отложил выборы прочих должностных лиц. Диктатор и консул, не имевший товарища, разве не обозначало это почти самодержавного монарха?

Возвращение к аграрному закону 59 года

Эти меры произвели ужасное впечатление. Пропасть недоверия, отделявшая Цезаря от высших классов, еще более увеличилась; к этому присоединились химерические страхи, что абсолютная власть в руках Цезаря будет синонимом социальной революции. Неожиданно возник слух, что Цезарь приказал начать в разных местах Италии межевание земель — якобы для того чтобы их конфисковать и распределить между своими солдатами, как это сделал Сулла.[831] На мгновение всех охватила настоящая паника. Но скоро узнали, что этот страх был преувеличен: Цезарь приказал только новой комиссией заместить прежнюю, которой аграрным законом 59 года было поручено разыскать в Италии и в Цизальпинской Галлии остатки общественного домена и земель, купленных у частных лиц.[832]

Он хотел использовать старый аграрный закон, чтобы сдержать обещания, сделанные солдатам во время гражданской войны.

Управление Италией в отсутствие Цезаря

Умы немного успокоились. Но другие события не замедлили их вновь взволновать. Цезарь уехал в Испанию, не созвав комиций.[833] и все в Риме ожидали, что он во время своего отсутствия придаст магистратурам законный характер. Вместо этого к концу года явился новый сюрприз: Цезарь назначил восемь городских префектов (praefecti urbi), которым поручил все функции преторов и некоторые из функций квесторов, а также управление казначейством.

[834] Номинально они были под контролем Лепида, но в действительности ими руководили Корнелий Бальб и Оппий. Таким путем Цезарь установил то, что мы теперь назвали бы управлением кабинета, при котором не было и речи о народе и сенате. Во время поездки в Испанию он написал книгу, направленную против Катона, в которой старался опровергнуть готовую снова расцвесть республиканскую идеологию.

Тревога и подозрения в Италии

Эта внезапная перемена в политике Цезаря до крайности возмутила высшие классы Италии и даже правое крыло его партии.[835]

Полился целый поток обвинений: сурово упрекали его за позволение дать свое имя сыну Клеопатры;[836] создание восьми городских префектов представлялось одной из самых вольных мер, которые когда-либо видели; начинали говорить, что он хочет сделаться царем — ужасное обвинение, роковое для стольких знаменитых римлян. Кроме того, узнали, что Марцелл, консул 51 года, которому Цезарь даровал прощение, был загадочным образом убит в Афинах, когда возвращался в Рим. Тотчас обвинили Цезаря, утверждая, что он, лицемерно простив его, тайно приказал убить его из мести. Появление книги против Катона подлило масла в огонь: Цезаря называли клеветником на великого человека. Из числа знатных один только Цицерон, тронутый многочисленными похвалами, которые воздавал ему Цезарь в своей книге, послал через посредство Бальбы и Долабеллы письмо диктатору с выражением благодарности; но он не осмелился прочитать это письмо Аттику.[837] Аграрная комиссия своими работами также причинила беспокойство многим. Ее деятельность пробудила в простом народе надежды, иллюзии и желания, которые могли быть опасны для всех. Расследования с целью установить, какие земли были общественными, сильно занимали всех, потому что даже если бы они были проведены с абсолютной справедливостью, они все же могли причинить много неудобств. Поэтому комиссары были завалены рекомендательными письмами и прошениями от собственников, их друзей и родных.[838]

Смерть Туллии

Перейти на страницу:

Все книги серии След в истории

Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Прошло более полувека после окончания второй мировой войны, а интерес к ее событиям и действующим лицам не угасает. Прошлое продолжает волновать, и это верный признак того, что усвоены далеко не все уроки, преподанные историей.Представленное здесь описание жизни Йозефа Геббельса, второго по значению (после Гитлера) деятеля нацистского государства, проливает новый свет на известные исторические события и помогает лучше понять смысл поступков современных политиков и методы работы современных средств массовой информации. Многие журналисты и политики, не считающие возможным использование духовного наследия Геббельса, тем не менее высоко ценят его ораторское мастерство и умение манипулировать настроением «толпы», охотно используют его «открытия» и приемы в обращении с массами, описанные в этой книге.

Генрих Френкель , Е. Брамштедте , Р. Манвелл

Биографии и Мемуары / История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Мария-Антуанетта
Мария-Антуанетта

Жизнь французских королей, в частности Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, достаточно полно и интересно изложена в увлекательнейших романах А. Дюма «Ожерелье королевы», «Графиня де Шарни» и «Шевалье де Мезон-Руж».Но это художественные произведения, и история предстает в них тем самым знаменитым «гвоздем», на который господин А. Дюма-отец вешал свою шляпу.Предлагаемый читателю документальный очерк принадлежит перу Эвелин Левер, французскому специалисту по истории конца XVIII века, и в частности — Революции.Для достоверного изображения реалий французского двора того времени, характеров тех или иных персонажей автор исследовала огромное количество документов — протоколов заседаний Конвента, публикаций из газет, хроник, переписку дипломатическую и личную.Живой образ женщины, вызвавшей неоднозначные суждения у французского народа, аристократов, даже собственного окружения, предстает перед нами под пером Эвелин Левер.

Эвелин Левер

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное