Юлий Цезарь

Однако новые консулы большим влиянием, видимо, не пользовались. Первостепенное положение фактически сохранялось за Помпеем. И хотя он, если верить Плутарху, и сказал однажды про себя, что все почетные должности ему доставались раньше, чем он того ожидал, и что он отказывался от этих должностей раньше, чем ожидали того другие, но на сей раз Помпей вовсе не собирался поступать таким именно образом. Он не распустил, как в былые времена, набранное им войско и, сохранив проконсульскую власть, продолжал управлять Испанией через своих легатов, сам же по–прежнему оставался в Риме.

С этого же времени начинается длительная борьба Цезаря с сенатом. Она начинается в 51 г. и растягивается на весь 50 г. Конечно, было бы чрезвычайно соблазнительно изобразить ее, что неоднократно и делалось со времен Моммзена, как новое и характерное обострение борьбы между «народной» и «аристократической» партиями. Однако непредубежденный анализ событий и расстановки сил не дает никаких оснований для подобных выводов. Расстановка же политических сил была такова: за Цезарем стояла широкая, несомненно сочувствующая ему, но неорганизованная масса римского городского населения, его многочислекная, но, пожалуй, еще менее организованная, неоднородная по составу клиентела (главным образом общины Цизальпинской Галлии) и, наконец, отдельные более или менее влиятельные политические деятели Рима, в том числе и из сенатских кругов, которые по тем или иным причинам становились цезарианцами, а чаще всего были Цезарем попросту подкуплены. На противоположной стороне — наиболее активная группа (factio) Катона, затем сенатское «болото», в дальнейшем Помпей с его клиентами, «друзьями» и родственниками. Factio Катона была типичной сенатской олигархической группировкой, основанной как на «обязательственных», так и на политических связях, сенатское же «болото», как везде и всегда, состояло из беззаветных рыцарей компромисса, тех, кто только под открытым и достаточно решительным нажимом мог принять чью–либо сторону.

Вопрос, вокруг которого развернулась борьба, касался полномочий Цезаря. По существу речь шла даже не об одном, но о двух вопросах: о сроках его лроконсулата и возможности выдвинуть заочно свою кандидатуру на новых консульских выборах. Решение этих вопросов, которое было Цезарю обещано на встрече триумвиров в Луке и казалось в то время столь бесспорным и столь легкодостижимым, теперь, в новой ситуации, чрезвычайно осложнилось. Во–первых, вопрос о сроке полномочий. Проконсульские полномочия Цезаря истекали 1 марта 49 г. Если даже в соответствии с той договоренностью, которая была достигнута в Луке, его избрали бы консулом, он все равно мог вступить в должность только с 1 января 48 г. Таким образом получалось, что в течение десяти месяцев 49 г. он оказывался на положении частного лица и мог быть привлечен к суду в случае обвинения. А насчет подобной возможности сомневаться не приходилось; так, например, Катон не раз открыто заявлял о своем намерении привлечь Цезаря к суду, и в Риме даже ходили разговоры о том, что стоит лишь Цезарю вернуться частным человеком, как ему, подобно Милону, придется защищать себя в суде под вооруженной охраной (хотя Милону, как известно, это не помогло!). Положение осложнялось еще тем обстоятельством, что по старым правилам, существовавшим до законов Помпея, Цезарю мог быть назначен преемником только кто–то из должностных лиц 49 г., и, следовательно, сменить его можно было тоже только после 1 января 48 г. Это давало Цезарю право фактически оставаться должностным лицом, выполнять свои проконсульские обязанности и, главное, не сдавать командования войсками. Однако все это лишь в том случае, если к нему не будет применен новый закон Помпея, согласно которому преемника следовало назначать из тех лиц, кто отбыл свою должность пять лет назад. Подыскать же такую кандидатуру не составляло, конечно, особого труда, а значит, и не составляло труда при соответствующем желании добиться отозвания Цезаря сразу по истечении срока его полномочий, т. е. с 1 марта 49 г.

Не менее сложным и «деликатным» был и второй вопрос: о возможности баллотироваться на консульских выборах 49 г. заочно, т. е. опять–таки не распуская войск, не сдавая командования. Закон Помпея о магистратурах исключал подобную возможность, а та специальная оговорка, которую Помпей внес в текст закона, после его утверждения не имела достаточной юридической силы, во всяком случае всегда могла быть оспорена противниками Цезаря.

Таким образом, оба вопроса, вокруг которых развернулась борьба с сенатской олигархией, имели для Цезаря первостепенное, даже жизненно важное значение. Фактически речь теперь шла не о честолюбивых претензиях, вернее, не только о них, но и о соображениях личной безопасности. Недаром Цезарь, оценивая ситуацию в целом, говорил, что, став фактически первым человеком в государстве, он никоим образом не может и не должен довольствоваться вторым местом, ибо не так легко столкнуть его с первого места на второе, как потом со второго на последнее .