Юмор лечит. Новые смешные рассказы о жизни

На удивление, женщины-альты с ней охотно соглашались и энергично кивали на каждое ее слово. Однако микрофоны были выданы всем. За полчаса до начала ко мне подбежал Шурик, быстро приобнял и пожелал «ни пуха». Дрожь в конечностях увеличивалась с каждой минутой. В зал уже проходили люди, и, похоже, нас ждал аншлаг. Женщина с велосипедом была без велосипеда, потому что сегодня она стала билетером и на ней было темно-синее строгое платье.

И вот я стою за кулисами. Свет, фанфары, аплодисменты, сердце. Первым номером – выступление учеников Детского Центра со стихами о родном поселке. Поочередно выпускаю детей, попутно их пересчитывая. Семь, восемь, девять… Девять! А в программе значится десять.

– Где педагог? – шепотом закричала я. – Кто отвечает за детей?

Ответа нет. Тем временем дети уже прочитали первые четверостишия.

– Кто-нибудь, найдите педагога! У нас не хватает ребенка!

Не знаю, насколько громко я говорила, потому что в ушах так звенело, что я не слышала себя. Но повисшую на сцене тишину я все-таки услышала. Выглянула из-за кулисы и увидела, что дети в растерянности смотрят друг на друга. Я, сделав глубокий вдох, улыбнулась со всей доброжелательностью, на которую хватает сил, и стала давать детям знаки продолжать, хотя в душе уже не надеялась на хороший исход. Рыжеволосый мальчик поймал мой взгляд, понимающе кивнул и как ни в чем не бывало прочитал строки отсутствующего ребенка.

Поклон, аплодисменты и вздохи умиления послышались из зрительного зала. Кто-то положил мне руку на плечо и сказал на ухо: «Какие молодцы!». Похоже, заминка была небольшая, и ее мало кто заметил. Для меня же она показалась вечностью. И как расценивать эту ситуацию – неудачной, потому что пропал ребенок, или удачной, потому что ловко выкрутились? Решила пока об этом не думать, время покажет.

Объявляю следующий номер. Наше народное трио в сопровождении баяниста чинно выходит на сцену. Пока все идет гладко, и я со спокойной душой покинула кулисы. Около входа на сцену толпятся артисты, среди них и группа из Детского Центра. Я снова пересчитала детей и поняла, что теперь их десять.

– Где же ты был? – спросила я у отсутствующего ребенка чуть грубее, чем хотелось.

– Прятался под скамейкой, – довольно отвечает он.

– Но зачем? – спрашиваю, силясь не заорать.

Ребенок лишь пожал плечами. Я вопросительно посмотрела на педагога, которая тоже отсутствовала в тот ответственный момент. Она кротко мне улыбнулась.

– Дети… – произнесла она таким тоном, что ни один аргумент не может это «дети» перебить.

Мне оставалось только тяжело вздохнуть и принять ситуацию как должное. Так я и сделала, усевшись на ту самую скамейку, под которой прятался отсутствующий ребенок. Следующий номер будет в стык с предыдущим, и у меня есть время отдохнуть и настроиться перед выходом на сцену. Рядом со мной сидела Оксана Викторовна, а ее дочь помогала делать ей прическу. На обеих блестящие платья с пайетками. Дочь, несмотря на свой высокий рост, надела туфли на высоченной платформе. Зато мать все еще в ромашковых шлепках.

– Оксана, переобуйся! – заметила директриса.

– Успею, мне еще не скоро, – отрезали ромашковые шлепки.

– Вот блин! – раздался чей-то голос, и мое сердце, еще не выяснив масштабы блина, тут же застучало, как бешеное.

– Что случилось? – подскочила я с места.

– На колготках стрелка, – с досадой протянула Настя, – мне выходить следующим номером. У тебя нет, случайно?

– Нет, – ответила я уже спокойно, – а нельзя выйти без них?

– Не, я ноги не брила. А это чьи? – Хореограф взяла со стула чьи-то растянутые капроновые колготки.

– Не знаю, – ответила я, пытаясь побороть отвращение.

– Пофиг, – бросает Настя и натягивает колготки.

Еще мгновение, и звучит вступление к ее номеру. Она с сияющей улыбкой выходит на сцену. Я еще не видела, как танцует эта неуклюжая на вид девушка, поэтому пошла за кулисы, чтобы посмотреть. Начало танца очень плавное и безмятежное. Настя двигалась так грациозно, что ее полнота совсем не бросалась в глаза. Музыка становилась все ритмичнее, а Настины движения более резкими. И вот в разгар кульминации она делает несколько быстрых вращений, и я вижу, как чужие колготки предательски сползают с ее ляжек. Мне стало стыдно, в груди засвербело, краска залила лицо. Ластовица колготок уже спустилась до самых колен. Я украдкой посмотрела в зрительный зал, пытаясь разузнать обстановку. Зрители улыбались не то от наслаждения, не то от комичности ситуации. Между тем Настя, не теряя самообладания, сделала разножку – что-то вроде шпагата в воздухе, одновременно с тем незаметно подтянув колготки. И, грациозно приземлившись, завершила выступление. Я в очередной за сегодня раз выдохнула с облечением.

Вдохновившись Настиным героизмом, я вышла на сцену без тени страха и после пары слов о прекрасном урожае и благодарностей всем рабочим объявила следующий номер. Светлана Григорьевна стояла во всеоружии за кулисами, и я заметила в ее руках радиомикрофон.

– Зачем вам микрофон, у вас ведь гарнитура? – спросила я, проходя мимо.