Юнкера

"Доктора! доктора! О, какой ужас! - закричала публика. - Скорее доктора!" Но доктор уже был не нужен. Великая артистка умерла...

С блаженным чувством оконченного большого труда сделал юнкер красивую подпись: Алехан Андров. И украсил ее замысловатым росчерком. Сто раз перечитал Александров свое произведение и по крайней мере десять раз переписал его самым лучшим своим почерком. Нет сомнений - сюита была очень хороша. Она трогала, умиляла и восхищала автора. Но было в его восторгах какое-то непонятное и невидимое пятно, какая-то постыдная неловкость очень давнего происхождения, какая-то неуловимая болячка, которую Александров не мог определить.

Тем не менее в одно из ближайших воскресений он пошел на Плющиху и с колотящимся сердцем взобрался на голубятню, на чердачный этаж старого деревянного московского дома. Надевши на нос большие очки, скрепленные на сломанной пережабинке куском сургуча, Миртов охотно и внимательно прочитал произведение своего молодого приятеля. Читал он вслух и, по старой привычке, немного нараспев, что придавало сюите важный, глубокий и красиво-печальный характер.

Юнкер и громадный сенбернар слушали его чтение с нескрываемым умилением. Друг даже вздыхал.

Наконец Диодор Иванович кончил, положил очки и рукопись на письменный стол и с затуманенными глазами сказал:

- Пгекгасно, мой догогой. Я вам говогю: пгекгасно. Зоилы найдут, может быть, какие-нибудь недосмотгы, поггешности или еще что-нибудь, но на то они и зоилы. А ведь красивую девушку осьмнадцати лет не могут испортить ни родинка, ни рябинка, ни царапинка. Анисья Харитоновна, - закричал он, принесите-ка нам бутылку пива, вспрыснуть новорожденного! Ну, мой добрый и славный друг, поздравляю вас с посвящением в рыцари пера. Пишите много, хорошо и на пользу, на радость человечеству!

Они чокнулись пивом и расцеловались. Немного погодя и уже собираясь уходить, Александров спросил, можно ли ему будет написать впереди сюиты маленький эпиграф. Не сочтут ли это за ломание?

- О, совсем нет, эпиграф прелестная вещь. Что же вы хотите написать.

- Да всего две строчки из Гейне.

- Хороший поэт, чудесный. Какие же?

Александров прочитал дрожащим от волнения голосом: "Я, раненный насмерть, играл, гладиатора бой представляя".

- Пгекгасно, великолепно, веская цитата, - одобрил Миртов.

Тут юнкер, осмелев, решил спросить и насчет посвящения.

- А что же?.. Катайте. Ей? Конечно, ей?

Юноша покраснел от головы до пяток.

- Да, одной моей хорошей знакомой, в память уважения, дружбы и... Но следующий мой рассказ непременно будет посвящен вам, дорогой Диодор Иванович, вам, мой добрый и высокоталантливый учитель!

Миртов засмеялся, показав беззубый рот, потом обнял юнкера и повел его к двери.

- Не забывайте меня. Заходите всегда, когда свободны. А я на этих днях постараюсь устроить вашу рукопись в "Московский ручей", в "Вечерние досуги", в "Русский цветник" (хотя он чуточку слишком консервативен) или еще в какое-нибудь издание. А о результате я вас уведомлю открыткой. Ну, прощайте. Вперед без страха и сомненья!

Но страх и сомнения терзали бедного Александрова немилосердно. Время растягивалось подобно резине. Дни ожидания тянулись, как месяцы, недели как годы. Никому он не сказал о своей первой дерзновенной литературной попытке, даже вернейшему другу Венсану; бродил как безумный по залам и коридорам, ужасаясь длительности времени.

И вот, наконец, открытое письмо от Диодора Ивановича. Пришло оно во вторник: "Взяли "Вечерние досуги". В это воскресение, самое большее - в следующее, появится в газетных киосках. Увы. я заболел инфлюэнцей, не встаю с постели. Отыщите сами.

Ваш Д. Миртов".

В первое воскресение Александров обегал десятка два киосков, спрашивая последние номера "Вечерних досугов", надеясь на чудо и не доверяя собственным глазам. К его огорчению, все "Досуги" были одинаковы, и ни в одном из них не было его замечательной сюиты "Последний дебют". В следующее воскресение он не имел возможности предпринять снова свои лихорадочные поиски, потому что в наказание за единицу по фортификации был лишен этим проклятым Дроздом отпуска.

Что делать? Пришлось открыть свою непроницаемую тайну милому товарищу Венсану, и тот с обычной любезной готовностью взялся найти и купить очередной номер "Досугов".