Рыжая каменистая почва неосвоенного среди новостроек пространства норовила уйти из-под ног и вздыбиться стеной перед самым лицом. Но
Гайават понимал, тот, что сзади – и он не двужильный, крупней, значит, «сдохнет» быстрей. Не сбавлять и терпеть.. Жалко – нету ножа. Нету даже отвертки… Закололо в боку, а во рту загорчило. Неужели, опять? Гайават вспомнил, когда впервые он ощутил эту горечь с привкусом глины. С тех пор этот вкус возвращался не раз и всегда был предвестником слабости и болезни. А тогда в первый раз, еще подростком, он еле добрел с выпаса к дому и тут же слёг с жаром. Бабушка сперва отругала его – вот возится целый день со своим Матхотопой – от него и хворь, поди, подцепил. Но затем напоила отваром и, когда чуть-чуть отлегло, на сон рассказала легенду про бедного Абдулу (с детства любил Гайават слушать бабушкины рассказы)… Славным был парнем Абдула – добрым, хорошим, трудолюбивым. Жалко, что бедным. И был влюблён Абдула в девушку из родного аула. Девушку звали Шокира. Шокира с детства была очень красивой, и такой притягательной, что когда шла по улице, за ней бежали гурьбой и собаки, и дети. Всем она была хороша, но самым прекрасным в ней был ее голос. И когда она пела, сразу смолкали все овцы, куры и другие животные, а птицы спускались поближе – послушать. Всем она нравилась. Даже старухам. Многим хотелось жениться на ней. Но калым был назначен такой, что все, как узнавали о нем, разводили руками и отправлялись восвояси, грустно насвистывая и качая головой. Но не таким был Абдула. Для настоящей любви нет преград. Трудности делают её только больше. И отправился Абдула в северную страну зарабатывать на калым. Долго, упорно трудился он там. Целых полгода. Но всё ещё мало денег скопил. Через полгода позвонил он отцу Шокиры, сказал, что жив и здоров, и попросил не за кого не выдавать её, пока он, Абдула, не вернётся с деньгами. И пуще прежнего, ещё усерднее стал он трудиться. Работал так он ещё полгода. Подсчитал заработанное затем и понял, что всё равно не собрал и половины калыма. И позвонил он опять отцу Шокиры и всё рассказал: как упорно работал здесь целый год, но все ещё не смог на калым заработать. Но веры в удачу свою не утратил, так как всё ещё хочет взять в жены Шокиру. В душе Абдула, конечно, надеялся, что отец девушки выслушает его и скажет: «Вижу, Абдула, действительно ты любишь мою дочь. Возвращайся, отдам тебе в жены Шокиру. А то, что не всё ты сумел заработать – не беда, любовь дороже золота!» Но не сказал так Шокирин отец. Просто похвалил, что от цели своей Абдула не отрёкся, похвалил и трубку повесил. Загрустил тогда Абдула и пошёл за сочувствием к друзьям-землякам Хидиру и Хамзе. Те тоже искали удачи здесь на чужбине, вдали от родного аула. И вот Хидир и Хамза предложили пойти Абдуле втроём на опасное дело. А дело то было такое. Был у Хидира с Хамзой на примете жадный богатенький старичок, который, как говорили, никогда не расставался со своими деньгами и всегда брал их с собой, даже когда шёл в магазин, на работу или просто гулял. Не хотел сперва ввязываться в такие дела Абдула. Но что будешь делать, когда деньги нужны? Согласился. Присмотрелись к старичку друзья пару дней, запомнили, где и когда он бывал. И заметили еще, что слева у того на груди пиджак всегда странно топорщился – явно прятал там что-то старик. Не иначе, у сердца хранил миллионы. И вот подкараулили они старичка в тихий час в тихом месте. Отдавай, говорят, свои деньги! Все равно, говорят, уже старый, ни к чему столько денег тебе, такому-сякому скряге-козлу. А если отдашь по добру – то и жить будешь дольше. Испугался тогда старичок. Да откуда ж они у меня? Клянусь, нету денег совсем, говорит. Рассмеялись тогда Хидир и Хамза: – Э-э, ты кого обмануть захотел, старый плут, доставай-ка давай, что за пазухой. Да скорее, не трать наше время. Нахмурился старик, понял, видать, что узнали тайну его, да полез доставать, как просили. Вдруг как выхватит из-под полы вместо кошелька пистолет и ба-бах! В Хамзу и Хидира! Абдула чуть в сторонке стоял. Увидел он, что так дело пошло, да бросился наутёк. Удалось убежать Абдуле. А Хамзу и Хидира убило.