Юность олигархов

И всё опять–таки вышло по Володькиному. Ну и что, что этого пришлось ждать десять лет? Девочка родилась восьмимесячной. Узнав о рождении дочери, Полторадядько напился в хлам — в роддом всё равно его не пускали. Счастье отцовства едва не стоило ему службы. В честь рождения Милы пьяный Полторадядько чуть было не устроил уличный фейерверк из табельного оружия. Благо, коллеги пили не столь отчаянно и отобрали у Володи пистолет.

Он узнал о том, что Мила больна, накануне её выписки.

— Церебральный паралич неизлечим, и будет прогрессировать с каждым годом, — объяснял ему с сочувствием пожилой завотделением. — Вы с женой ещё молодые, у вас будут другие дети, так что, — он вздохнул, — можете оформить отказ. Так многие пары делают.

— Какой отказ? — не понял Полторадядько.

— Ну, сдать девочку в Дом ребёнка, — терпеливо сказал доктор, потирая виски.

— Ты… — Полторадядько задохнулся, — ты предлагаешь мне отказаться от моего ребёнка?

— Именно, — вздохнул доктор. — Поверьте…

— Да я, я тебя! — Полторадядько полез в кобуру. Но на счастье доктора Полторадядько был в гражданке и кобуры вкупе с пистолетом при нём не было.

— Успокойтесь, папаша, — хладнокровно осадил его врач. За свою многолетнюю практику он и не такого навидался. — Если не будете сдавать, завтра выпишем. Кроме основного диагноза, девочка здорова.

— Она будет здорова! Я найду других врачей! — в запале пообещал Полторадядько скорее самому себе, чем этому грёбаному доктору.

С появлением Милы в их с Наташкой доме поселились счастье, беда и надежда. Наташка была умницей, хотя врачи предупреждали, что и умственное развитие детей с таким диагнозом останавливается к двенадцати–тринадцати годам.

— Значит, она должна закончить школу до тринадцати, — решил Полторадядько. И учителя ходили к ним домой, когда Мила простужалась.

Наташке, чтобы развеселиться, уже нужно было выпить не две, а три бутылки пива.

Всё, что удавалось заработать, шло на лечение. Кого только они не перепробовали: и знахари, и новые отечественные методики. Болезнь сопротивлялась. В десять лет Мила перешла с костылей на инвалидную коляску. А Наташка перешла на портвейн…

— А что наши врачи говорят? — задал Гоша глуповатый вопрос, но он, баловень судьбы, пожалуй, впервые в жизни вот так, лицом к лицу, столкнулся с настоящей бедой. Они уже катили в сторону поликлиники и разговаривали с Полторадядькой — вот удивительно! — как старые друзья.

— Наши? — Полторадядько, презрительно сощурившись, посмотрел на здание поликлиники. — Здесь могут только физиотерапию, мать их! Вот в Израиле, я узнал, лечат. Ну, не в полном объёме, но до нормально уровня. Чтобы хотя бы ходить, а не в коляске. И чтобы говорить.

Мила заволновалась и что–то сказала.

— Говорит, в Израиль лечиться поедет, — пояснил Полторадядько. — Поедем, обязательно, дочка, — успокоил он девочку. — Вот только дороговато, коплю, да пока никак… Ладно, Сидоров, бывай!

Полторадядько протянул Гоше руку. Это была рука друга. Все их прежние стычки, вся их подковёрная война казалась полной фигнёй рядом с этой синеглазой девочкой. Теперь Гоша совсем по–иному воспринимал и все те лужниковские байки, которые ходили о скупости и алчности старшего сержанта. О своём несчастье старший сержант Полторадядько, видимо, не распространялся. Да и кого, на самом деле, волнует чужое горе?

— Слушай, сержант! — внезапно осенило Гошу. — У меня ж газета есть. Давай на твою дочку счёт откроем.

— Какой счёт? — не понял Полторадядько.

— Ну, благотворительный счёт. Дадим объявление: Миле Полторадядько, двенадцати лет…

— Одиннадцать с половиной, — машинально поправил обалдевший Полторадядько.

— Ну да, — согласился Гоша, — требуется срочная операция стоимостью… Сколько стоит операция?

— Штук десять, ну и переезд, содержание… Потом лечение — это уже дороже, — прикинул Полторадядько.

— Ясно. Приходи сегодня ко мне в офис. В гостиницу «Арена», шестой этаж. Принеси фото девочки, ну и… выписку из истории болезни, диагноз там. Как раз в свежий номер «Вестника» усеем дать. Откроем счет. В конце концов, в стране не одни жлобы живут…

— Принесу, что ж не принести… — пожал плечами Полторадядько: похоже он не слишком–то верил в эту затею. Но кто его знает? — Слушай, — решил он перевести разговор на другую тему, — а что ты совсем в Луже не появляешься?

— Да так, всё больше другие дела заморачивают. Как там у вас?

— Да нормально, как всегда. Вот только… мальчишку этого… как его? Красную шапку, знаешь, зарезали? Ещё весной.

— Кто? — выдохнул Гоша.

— Да местные мелкие отморозки. За долги какие–то… Какие у него могли быть долги? — Полторадядько махнул рукой и покатил коляску с Милой ко входу в поликлинику.

Гоша, глядя им вслед, всё же достал сигарету и закурил.