Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

Он на том автобане останавливается, я на этом, оставляю жену в машине, дохожу до нужной сосны… Подхожу и вдруг слышу: треск кустов и мат. Родной русский мат! Я понял, что это он идёт. А он выходит из кустов, выносит два чемодана, ставит их и опять исчезает в кустах. Потом возвращается — и ещё два чемодана несёт! „Теперь ты тащи!“ — „А я как их нести буду?“ — „Тра-та-та! А я как нёс?!“ Он, оказывается, пройдёт десять метров, поставит одни чемоданы и — возвращается за другими… Говорю: „Стой тогда!“ Взял два чемодана, отнёс к жене, положил в багажник и вернулся за двумя оставшимися…»

Да, Штирлицу такое и не снилось! Пожалуй, и по результативности тоже.

Вот только не вся информация доходила до адресата, в данном случае — в переносном смысле слова. Разведка ведь не для себя работает, а в первую очередь для высшего государственного руководства. «В верхах» же, насколько известно, обычно оказываются не самые умные, но самые хитрые, и вся беда в том, что, прочно обосновавшись там, они начинают считать себя самыми умными и уверены, что знают всё наперёд. И порой случается так, что если прогноз — разведки, учёных, специалистов — не совпадает с их «предвидением» или «провидением», то ему даётся однозначная оценка: «материал недостоверный». Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Вспомните, что по ходу нашего повествования мы уже несколько раз встречались с подобной железобетонной резолюцией.

Но вот ещё пример тому. Дроздов относился к Китаю с особым вниманием, на что имелось несколько различных причин, не менее трёх. Причина глобальная: Китай — великая и самобытная держава, в ту пору постепенно выходившая на лидирующие роли на мировой арене; причина профессиональная: возможности по сбору информации у легальной резидентуры были весьма ограничены, а значит, основная нагрузка ложилась на Управление «С»; причина личная: проведя в Китае четыре года, он полюбил эту страну и её народ. Видимо, объяснений достаточно. Впрочем, на то, чтобы Юрию Ивановичу обратить на Китай особое внимание, была ещё личная просьба Андропова.

В 1976 году скончался незаменимый, как казалось, Председатель Мао, и вскоре в измученной стране начались радикальные изменения, в том числе — отход от догматизма, пересмотр и коррекция «всепобеждающей теории», то есть то, чего не могло и не желало делать руководство Страны Советов. Разумеется, не всё получалось так гладко, как бы хотелось новому китайскому руководству.

Одним из наболевших вопросов традиционно являлось сельское хозяйство.

«Газета „Жэньминь жибао“ писала, что в 1979 году собрано зерновых по 300 кг на душу населения, чего, с учётом государственных потребностей, недостаточно. Поэтому, подчёркивала она, „нет причин для необоснованного оптимизма в вопросе разрешения продовольственной проблемы“»[275].

По этому поводу Дэн Сяопин^{128} — член Политбюро ЦК КПК, недавно реабилитированная жертва «культурной революции» — заявил по-настоящему революционно: «Надо немного расширять пути развития сельского хозяйства, раскрепощая сознание. Если вопрос не решается по-старому, его надо решать по-новому… Если нынешняя система собственности не работает, чего бояться! И в промышленности, и в сельском хозяйстве — везде надо делать именно так»[276]

.

Однако далеко не все — речь идёт о чиновниках, особенно столичных — были согласны менять систему. Были очень горячие споры.

Известно, что Вань Ли^{129}, также жертва «культурной революции», некогда бывший секретарём Пекинского городского комитета КПК и вице-мэром Пекина, а в то время уже возглавлявший провинцию Аньхой и вновь поднимавшийся по карьерной лестнице, заявил заместителю министра сельского хозяйства: «Ты свинья! Сам жрёшь от пуза, а крестьяне — тощие, потому что им нечего есть. Как смеешь ты запрещать людям искать способы пропитания?»[277]

Понятно, что у нас никто бы в лицо замминистра такое обвинение не бросил — не потому, что чиновники такие культурные, а потому, что тощие крестьяне со своими проблемами никого не волнуют. Хотя это уже «китайская специфика».

А что за «способы пропитания» имелись в виду? Да просто: крестьяне начали самовольно возвращать себе свои ранее обобществлённые земельные участки. Руководство страны не стало использовать против «самовольщиков» вооружённые силы и объявило эту «деколлективизацию» «развитием марксизма».

Информация о том, что происходит в обновляющемся Китае, своевременно передавалась в «инстанцию» — в Центральный комитет КПСС. И ведь были видны положительные сдвиги, и можно было бы даже, как некогда советовал Александр Сергеевич Грибоедов, «хоть у китайцев бы нам несколько занять» творческого отношения к марксистско-ленинской теории! Нет, в ЦК просто не поверили полученной информации.

Ветеран Управления «С» рассказал: