Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях

В трудных условиях жили дети, нелегко им было и учиться. Единственная на весь Гжатск средняя школа не имела специального здания. Под классы были приспособлены комнаты двух ветхих жилых домов. Несколькими учебниками обходился целый класс, писали ребята кто на чем мог, а вместо черновиков использовали записные книжки, сшитые из газет. Зимою в классах было до того холодно, что замерзали чернила в пузырьках, а заниматься приходилось в пальто. Сидели ученики не за партами, а за самодельными, сколоченными из длинных досок столами — по пять-шесть человек за каждым столом. Чтобы выйти к доске, ученику нужно было нырнуть под стол или протиснуться за спинами товарищей.

Юра носил учебники в потертой полевой сумке. В школу он обыкновенно приходил в белой рубашке, подпоясанный широким солдатским ремнем с латунной пряжкой, на голове ладно сидела пилотка. Это был Юрин парадный костюм. Мальчик его очень берег и, возвращаясь из школы, переодевался в полосатую ситцевую рубашку, старые штанишки, снимал ботинки и до холодов бегал босиком.

Учился Юра очень хорошо. От других ребят его отличала необыкновенная живость. Он был очень непоседлив, энергичен, всегда первым рвался к доске и схватывал буквально на лету. Его хватало на все: и на учебу, и на ребяческие проделки, и на участие в художественной самодеятельности. Помню его читающим с большим чувством стихи о Юрии Смирнове, декламирующим отрывок из романа «Молодая гвардия» — «Руки моей матери», лихо отплясывающим русский танец или «Лявониху». Если ставилась пьеса, Юра непременно играл в ней. В общем, был он, как говорят, один во многих лицах.

Часто мы оставались после уроков, чтобы почитать вслух интересную книгу. Некоторые отзывы о прочитанном у меня сохранились. Среди них — отзыв Юры Гагарина. Он пишет, что ему понравилась книга «В открытом море», в которой рассказывается о героях-черноморцах, о борьбе моряков с врагами нашей Родины, о том, как, попав в плен, они не пали духом, а, совершив почти невероятное, вырвались на свободу.

Из книги воспоминаний Анны Гагариной«Память сердца»

У меня такое впечатление, что Юра старался охватить все. Участвовал он и в художественной самодеятельности. В школе они задумали сделать театр теней — сколько же рассказов было о спектакле «Сказка о попе и о работнике его Балде»! Ребята сами вырезали из картона фигурки действующих лиц, прикрепили их к лучинкам, учились водить за натянутым полотном. Юра исполнял роль Балды, слова учил по вечерам. Его друг Лева Толкалин был главным осветителем. Юра рассказывал, как тот умело использовал большой трофейный карбидный фонарь. Декорации, афиши ребята тоже рисовали сами. Конечно, они были не такие красивые, как рисунки настоящих художников, но детям они были дороги и очень нравились. В день после спектакля Юра так подробно рассказывал дома о представлении, о реакции зала, так выразительно изобразил действующих лиц, что мы все будто побывали на этом спектакле.

Из документальной повести Льва Толкалина«Наш одноклассник Юрий Гагарин»

У Раевской был литературный кружок. На маленькой сцене чаще ставили Пушкина, Гоголя, Гайдара. Особенно нравился нам «Тимур и его команда».

Любил эти постановки и Гагарин. В наших глазах Юра был именно тем Тимуром. Заводилой, честным и отважным товарищем. Мог постоять за себя и за друзей.

В свободное время собирались у Раевских во дворе. Там договаривались, какие альбомы делать, какие плакаты рисовать, какие пьесы ставить.

Как-то после уроков, наш пятый задержала Ольга Степановна и предложила поставить «Сказку о Попе и его работнике Балде». Притихли обдумывая.

— Я хочу быть Балдой, — попросил Гагарин.

— Всегда ты и ты, — отрезала Тоня Дурасова. — А может, кто другой хочет.

Тоне Балда не подошел по полу, а другого — не нашлось. Значит Балдой будет Юра.

— Он и так «балда», — пошутил Володя Попов.

Ребята засмеялись.

— Пусть Попом будет Вовка Поп, — пропищала обрадованная Афанасенкова. <…>

— Ладно, пусть будет по-твоему, Галка. Володя, будешь Попом.

А как быть с костюмами? В школе ничего нет, да и у учеников негусто. Поразмышляв еще, решили сделать теневой театр. Тут проще. Балду и попа можно вырезать из картонок. Простыня найдется, и дело за освещением. Дальше распределили роли.

Осветителем назначили Левку Толкалина, музыкантом — баяниста Толю Виноградова. Попробовали с керосиновой лампой. За простыней замелькали тени Балды и попа.

— От первого щелчка поп подпрыгнул до потолка!

Юра поднес к картонному попу щелбанец, Толя Орешонков грохнул палкой по оцинкованному тазу. Вовка «Поп» подпрыгнул и завопил: «А-А-А-Ох». Толя Виноградов дал аккорд на баяне.

— Все бы ничего, только видно плохо, — посетовала Ольга Степановна. — Толкалин, ты у нас на все руки. Придумай что-нибудь. У меня в доме есть какая-то немецкая трофейная лампа. Приди, попробуй разобраться. Может, что получится. <…>