Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях

Я в то время ухаживал за девушкой, и вот у меня почему-то вырвался вопрос:

— А жениться можно будет?

Вся комиссия так и покатилась…

— Конечно, можно!

— Ну в таком случае я на все согласен!

В госпиталь на обследование я попал с первой группой, в которой были Гагарин, Николаев, Попович, Быковский. В госпитале — скука. Достал бумагу — принялся рисовать. Увидел, чем я занимаюсь, Гагарин. Говорит:

— Давай повеселим ребят — сделаем сатирическую стенгазету.

Сделали. Назвали, как подобает месту издания, «Шприц».

Из воспоминаний Ивана Касьяна

Через некоторое время в ЦНИАГ стали пребывать из войсковых частей отобранные летчики. Из Заполярья прибыли 7 октября [1959 года] Юрий Алексеевич Гагарин и 30 декабря — [Георгий Степанович] Шонин. 3 октября из летных частей Ленинградского Военного округа — Герман Степанович Титов, из Москвы — Владимир Михайлович Комаров. Как-то мне пришлось поехать к Владимиру Николаевичу Полякову, который работал в авиационном госпитале, где проходили медицинскую комиссию отобранные летчики. В вестибюле деревянного особняка беседовали несколько летчиков — они были в больничных пижамах с белыми воротничками. В стороне от них стоял терапевт Евгений Алексеевич Федоров и беседовал с летчиком небольшого роста и крепкого телосложения, который ему что-то интересное рассказывал, а в конце беседы приятно улыбнулся. Это был Юрий Алексеевич Гагарин, с которым я тогда в первый раз встретился и познакомился. В это время Юрию Алексеевичу Гагарину шел 26-ой год.

Была создана медицинская комиссия, в которую вошли очень опытные авторитетные специалисты разного профиля. В течение сорока дней летчики проходили различные испытания в барокамере, сурдокамере, на центрифуге, вибростенде и других стендах. Медицинское обследование велось с помощью новейших физиологических, электрофизиологических и биохимических методов. Специалисты медицинской комиссии отсеивали кандидатов в космонавты при малейшем отклонении в состоянии здоровья от требований, предусмотренных в инструкции, которые по сравнению с врачебными требованиями летной комиссии были намного завышенными. Пожалуй, такой комиссии еще до сих пор не было. По выражению Юрия Алексеевича, врачей было много и каждый строг, как прокурор. Летчиков, которые не выдерживали этих испытаний, отправляли обратно в их авиационные части.

Юрий Алексеевич сначала успешно прошел медицинский осмотр у окулиста, терапевта, [ото]ларинголога, невропатолога и хирурга. Прошел все испытания на стендах. Посмотрели состояние скелета рентгеном. Все было хорошо.

Из воспоминаний Евгения Хрунова

Затрудняюсь сказать, когда космос впервые вошел в мою жизнь. Во всяком случае, не тогда, когда я стал летчиком. Тем более что летчиком я быть, в общем-то, и не собирался, а собирался выращивать хлеб на полях. Поступил в техникум механизации сельского хозяйства, получил диплом механика и… подал заявление в авиационное училище.

Так стал познавать небо. Хотя о космосе — большом, настоящем — задумывался на этом этапе не больше других. Даже тогда, когда в космические выси взмыл первый искусственный спутник Земли и мы у себя в подразделении бурно обсуждали это событие, лично я считал полет человека в космос всего лишь мечтой. Далекой и малореальной.

А тем временем в часть к нам приехали врачи, и как-то так само собою вышло, что я оказался в числе тех, кто был командирован в Москву для медицинского обследования.

Дни тянулись медленно, похожие один на другой, а нас оставалось все меньше и меньше: ежедневно кто-нибудь покидал госпиталь. В конце концов из всей группы только я один и удержался. Представляете: один из тридцати летчиков…

Из воспоминаний Евгения Карпова

Последний круг отбора включал в себя специальные испытания на различных стендах и установках. Летчики обычно знакомы с барокамерой и центрифугой. Но здесь их ожидало и кое-что новое. Да, испытания были серьезнее тех, что проходили в авиационных частях. Вновь начался отсев. Один летчик при испытании потерял сознание, у другого появилась тошнота. В подобных случаях вопрос о дальнейших испытаниях, как правило, отпадал.

Из воспоминаний Германа Титова

Помню, посадят тебя в кресло, закрепленное на длинном коромысле, обвяжут тело всякими датчиками и счетчиками и начинают раскручивать. Через несколько секунд чувствуешь, что на тебя наваливается адская тяжесть. Будто слон наступил на грудь и давит, давит всем своим слоновьим весом. Веки наливаются свинцом, пальцы делаются пудовыми, и даже вдох и выдох стоят неимоверных усилий, а врачи по радиотелефону требуют, чтобы ты им популярно объяснял, как себя чувствуешь и что при этом видишь и думаешь. А что тут будешь думать, когда центрифуга несется все быстрей и быстрей, а перегрузки достигают десятой кратности?

Из воспоминаний Виктора Горбатко