Юрий Никулин

Вот отрывки из письма, помеченного 3 августа 1940 года: «Несмотря на то, что идут частые дожди, мы весело проводим время. Все дело в грибах. <…> Я с Алешкиным ходил два раза. (С ведром!) Принесли через 2 часа. Полное ведро и полные пилотки. Грибы — в основном подосиновики и подберезовики. Белых почти совсем нет. Первый раз мы их жарили (!) с картошкой, а второй раз мы их варили, т. к. у Алешкина больше не было масла. <…> Но вот последние дни я не ем грибы, т. к. когда были ученья, батарею два раза проверяли. У меня не было конспектов по политике за два месяца (!!). Наш групповод уже хотел жаловаться на меня политруку. Но я решил к политруку не идти и за один день и ночь выполнил с честью эту адскую работу».

Весной 1943 года он два раза подряд попадал в госпитали — сначала с воспалением легких, а затем с контузией. После поправки наш герой получил назначение в зенитный дивизион, дислоцированный под Кол-пином. Там он возглавил отделение разведки, стал старшим сержантом и помощником командира взвода.

Возвращение

В январе 1944 года войска Ленинградского фронта, прорвав блокаду, начали мощное наступление. Война завершилась для Юрия Никулина в Латвии: «его» дивизион, участвовавший в уничтожении немецкой группировки в Прибалтике, встретил победу в латышском городке Джуксте. По окончании войны зенитчики обосновались в Восточной Пруссии. К глубокому разочарованию Юрия Никулина, ему, отслужившему почти шесть лет, предстояло провести в Красной Армии еще целый год. Он вернулся в Москву лишь 18 мая 1946 года.

Бывалому старшему сержанту Никулину, награжденному медалью «За отвагу», было о чем вспомнить и рассказать своим родителям и друзьям. Но, судя по его мемуарам, он, как и очень многие фронтовики, старался поскорее позабыть о крови, гибели товарищей, о том, как смерть по меньшей мере трижды чудом миновала его.

25-летнему ветерану войны, оставшемуся в душе юношей, предстояло начать жизнь с чистого листа.

Юрий Никулин (второй слева в первом ряду) с фронтовыми товарищами. Снимок 1944 года.

Начинающий артист

На арене цирка — Константин Берман (слева) и молодежная клоунская группа (Юрий Никулин — крайний справа).

Обложка книги воспоминаний Карандаша «Над чем смеется клоун».

Студия клоунады

Сразу по возвращении домой Юрий Никулин решил поступать в Институт кинематографии, а заодно в ГИТИС и в театральное училище имени Щепкина. Везде его постигла неудача, и в сентябре 1946 года он сделал последнюю попытку — подал документы в студию клоунады при Цирке на Цветном бульваре, а также в студию Камерного театра. На этот раз фортуна оказалась к Никулину благосклонной: выдержав большой конкурс, он был принят в оба учебных заведения.

По совету отца, считавшего, что цирковой артист имеет больше возможностей для самостоятельного творчества, Юрий Никулин решил стать клоуном. Начались занятия, причем в самом цирке, так что между будущими клоунами и артистами происходило постоянное живое общение. 18 студентов знакомились с историей циркового искусства, осваивали азы акробатики, жонглирования, актерского мастерства. Уходя в цирк утром, Никулин возвращался домой ближе к полуночи, после очередного представления. Уже через полгода студийцев начали привлекать к участию в репризах: иногда они подменяли заболевших клоунов, иногда им доверяли новые роли.

«Папа» Карандаш

Вскоре Никулин попал в поле зрения Карандаша, самого популярного в 1940— 1950-е годы клоуна в стране. Однажды Михаил Николаевич пригласил долговязого, неловкого студийца к участию в репризе «Лейка». Начинающий артист так растерялся, что чуть не сорвал номер.

Тем не менее летом 1947 года маститый клоун предложил Никулину и еще одному студийцу участвовать в качестве ассистентов в его гастролях в Одессе. Он ввел их в четыре свои клоунады, требуя точно выполнять все его указания. Это было трудно, часто непонятно, но Карандаш знал, что делал: его выступления имели оглушительный успех.