Юрий Тынянов

У Пушкина есть следующее: "Рожденный с честолюбием...", "Способности человека государственного...", "...могучие обстоятельства", "...необходимость расчесться... со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь"*. Из этого Тынянов делает "власть", "судьбу" и "обновление". В важнейшем ответе, которым заканчивается роман, на вопрос, который проходит через весь роман, Тынянов использует авторитет Пушкина. А Пушкин отвечает на этот вопрос иначе: "Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостию и круто поворотить свою жизнь". "Круто поворотить свою жизнь" нужно было, потому что она "была затемнена некоторыми облаками" ("следствие пылких страстей и могучих обстоятельств"). С "некоторыми облаками" Тынянов делает следующее:

"Жизнь его была затемнена некоторыми облаками".

Тучи сгущалась, круглые, осязаемые.

"Могучие обстоятельства..."

Пушкинские "некоторые облака" у Тынянова незаметно превращаются в "сгущающиеся тучи", и трудная жизнь человека в трудной реальной истории сгущается во "власть", "судьбу" и "обновление". Это тыняновские слова, и это его ответ на вопрос: почему же тогда он поехал? И ответ совершенно правильный для такого человека, который изображен в романе.

В этом ответственном месте Пушкину поручается поддержать еще одну важнейшую тему романа - тему бесплодия. "Ему нечего было более делать", размышляет Пушкин. Для Тынянова эта фраза имеет огромное значение: исчерпанность и бесплодие подтверждены Пушкиным. Поэтому в парафразу текста "Путешествия в Арзрум", где об исчерпанности и бесплодии нет ничего, он включает другой источник, имеющий к Пушкину косвенное отношение, - пересказ В. А. Ушаковым слов Пушкина: "Этот край (Грузия.- А. Б.) может назваться врагом нашей литературы. Он лишил нас Грибоедова!" - "Так что же? отвечал поэт. Ведь Грибоедов сделал свое. Он уже написал "Горе от ума"**.

* А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений, т. 8, 1938, стр. 461.

** В. А. У[ш а к о в]. Русский театр. "Московский телеграф", 1830, часть 33, № XII, стр. 515.

Строго следуя за Пушкиным в деталях, Тынянов далеко не всегда следует пушкинскому представлению о Грибоедове. Пушкинские слова - "Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни" - Тынянов, по-видимому, не принимает безоговорочно. В романе Тынянова последний год бурной его жизни зависти не вызывает. А пушкинское восхищение жизнью Грибоедова так сильно, что фраза "Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова!" и слова о ханах, ножах и междоусобице семидесяти сыновей кажутся написанными человеком, который не верил, что так может случиться, и не поверил бы никогда, если бы сам не увидел мертвого тела. "Не думал я встретить уже когда-нибудь нашего Грибоедова!" Значит, он все-таки знал, что Грибоедова убьют. Но встреча написана так, как будто бы не знал, не поверил, как будто бы эти слова не были сказаны. Пушкин не придает значения словам Грибоедова о ножах. Он не верит в то, что его убьют. Тынянов Грибоедову поверил и написал роман о человеке, который знает, что его убьют, и едет, чтобы умереть. "Но власть... но судьба... но обновление..."

И совсем неожиданно для такого строгого и точного писателя, каким был Тынянов, строгое и точное следование пушкинской детали приводит к характерному недоразумению.

Пушкин в сцене встречи с мертвым Грибоедовым думает так, как будто бы он не только что узнал о смерти Грибоедова (при этом он сразу даже не разобрал, в чем дело), а все знал заранее, и знал со всеми подробностями. "Смерть его была мгновенна и прекрасна", - размышляет Пушкин в романе. А вместе с тем об этой смерти тыняновский Пушкин узнал только что. Еще он узнал, что ящик с трупом привезли из Тегерана. Больше он ничего не знает. Но в "Путешествии в Арзрум" фраза о мгновенной и прекрасной смерти есть. Эта фраза была написана через шесть лет после гибели Грибоедова, когда подробности тегеранской трагедии (по крайней море внешние) стали широко известны. В романе Тынянова эта фраза выглядит как возникшая тут же при встрече. Кроме того, Пушкин, вероятно, не знал об этом больше, чем знаем мы. А нам не известно, была ли его смерть мгновенна и прекрасна. Известно, что осада русского посольства велась несколько часов, что об этом знали в шахском дворце, что, "так как приказано было влиять на толпу красноречием, у сарбазов не было ружей". Толпа не вняла красноречию сарбазов, и состав русского посольства был уничтожен. Спасся только один человек - секретарь И. С. Мальцов.