Юрий Тынянов

Пушкинский Петр «глядел вдаль», при нем еще было В тумане спрятано солнце, но «прошло сто лет», и дело его продолжает жить, он «державец полумира», «строитель чудотворный». Главное у Пушкина — это бессмертие дела Петра. Медь. Тынянов же выделяет слабые ноги — беспочвенность, зыбкость, преходящесть и историческую неправомерность дела Петра. У Пушкина борьба с делом Петра обречена на неудачу. А у Тынянова в самом деле, даже без борьбы с этим делом, уже заложены разложение и гибель. У Пушкина борьба с делом Петра не умерла, но эта борьба все равно обречена на поражение. Дело Петра пережило его, оно существует сто лет, оно будет существовать столетия, оно бессмертно. «Немалый корабль», «хозяйство и художества», о которых скорбит великий человек, умирая, не погибли, они продолжают существовать. И об этом тоже Пушкин написал в «Медном всаднике». Если бы прав был Тынянов, то «Медный всадник» написан бы не был. Но «Медный всадник» был написан, и историческая концепция поэмы была правильной. Писать о Петре так, как будто бы «Медного всадника» не было, оказалось невозможно. Оставалось вступить с поэмой в спор. Тынянов вступил в спор и потерпел поражение.

Историческая концепция пушкинской поэмы была шире и прозорливее тыняновской повести. Это становится еще более очевидным, если говорить серьезно, а не привычно хихикать оттого, что сравнили хорошего писателя с писателем единственным. Если сосредоточиться на отнюдь не безоговорочном поражении человека в борьбе с лошадью неумолимого социально-исторического процесса, и главное — на отсутствии уверенности самого Пушкина в абсолютной правоте лошади, то все это приобретает совсем иное значение. Пушкин не говорит, что дело и особенно способы Петра бесспорны, на чем так охотно, готовно, шумно и бездоказательно настаивают члены концепции, утверждающей, что все в «Медном всаднике» просто и хорошо: индивидуум-песчинка восстал против прогрессивно развивающегося исторического процесса и получил по заслугам.

В деле Петра Пушкин выделяет окно в Европу, и в значительной мере этим окном его оправдывает. В отличие от многих других завоеваний, петровское было исторически оправдано тем, что оно не тащило кусок Европы в Азию, а приводило Россию к Европе.

Глыба истории строго очерчивает намерения художника.

В связи с этим начинаются длительные препирательства, которые в классической истории литературы стали называться «художник и общество».

Та часть общества, которой выгодно было защищать несправедливость, настаивала на том, что ее история стройнее и лучше.

Искусствоведение знает отдельные случаи, когда плохие художники подклеивали к истории фестончики разных цветов.

Фестончики иногда начинают играть существенную роль в историографии и искусстве.

Необтесанная история народа в простой рубахе, с войной, пожаром, убийством, недородом, предательством и изменой стоит перед писателем. Освобожденная от случайностей, неприбранная история с татарским нашествием, с пролежавшим восемь веков немым «Словом о полку Игореве», с царем-убийцей, резавшим жен и разорявшим крестьян, с бунтами и мятежами, с императором, воевавшим море, и с записями пыточных дел, с военными поселениями и методическим убийством великих писателей, с самоотверженными прапорщиками, вышедшими под картечь, стоит перед писателем.

В книгах Ю. Н. Тынянова люди живут трудно и беды их не выдуманы. Глыба истории не давала им жить лучше: в России было непомерно много самодержавия и самоуправства, крепостного права, крепостей и бесправия.

VI. Еще более тяжелые обстоятельства

Болезнь, смерть

1935–1943

Медленно и издалека, после пятнадцатилетней трудной дороги, отступая, оступаясь, нерешительно и неспешно, все помня и ничего до поры не раскрыв, не расплескав, сохранив, настороженно и осторожно начинается неторопливое повествование о Пушкине.

Пушкин был одной из двух тем, определивших судьбу Тынянова, и писатель готовился к этой теме всю жизнь. Роман о Пушкине был единственной книгой, которую он писал долго. Он писал ее почти десять лет и написал только три части. Эти три части охватывают первые семь лет литературной жизни героя, и, вероятно, нужно было бы написать еще шесть томов для того, чтобы охватить остальные шестнадцать лет пушкинской жизни в искусстве.

Главный недостаток романа Тынянова в том, что он не закончен.

Этот недостаток не единственный.

Все это серьезнее, и все это выходит из кабинета писателя в историю литературы, которая в России никогда не была только историей литературы.

Недостатки романа, проистекающие из главного, заключаются в том, что он перенаселен персонажами и заставлен шкафами, колыбелями, книгами и сплетнями, как коммунальная квартира.