Юрий Звенигородский. Великий князь Московский

Оставалось ехать на суд в Орду, к хану-царю.

Что и сделали.

* * *

Однако до этого испробовали еще несколько попыток договориться. Все с той же помощью известных «докончальных» грамот (тексты сохранившихся до наших дней документов приведены в конце книги в разделе «Приложения»). Сразу после кончины Петра Дмитриевича (23 февраля 1428 года) Василий II поспешил как-то определиться с дядей о дальнейшем владении землями (11 марта). В особенности всех волновал освободившийся Дмитровский удел, на который еще со старых времен претендовал Юрий Звенигородский.

Василий пригласил оставшихся братьев — Андрея и Константина. Вместе они и заключили докончание.

В нем мы впервые встречаем подписанное Юрием утверждение, что он является «молодшим братом» Василия («брате молодшии, князь Юрьи Дмитриевич, целуй ко мне крест, к своему брату старейшому»). Князь Звенигородский и Галичский, доживший до седин, в возрасте 53 лет подписывался как младший брат собственного племянника, которому было всего 12 лет (оставались считаные дни до 13-летия)!

Считается, что таким образом князь Юрий признал свое «поражение» по вопросу о великом княжении. Однако не будем спешить с выводами. Это совсем не так. Ведь великий князь всегда становился не «старейшим братом», а «отцом» для других родственников. Так было при Дмитрии Донском, Василии Дмитриевиче и так будет, когда докончальные грамоты станет заключать сам Юрий Дмитриевич, после своего появления на Московском престоле (его все признают именно «отцом»). Только Юрий затем будет иметь юридическое и моральное право написать в своих грамотах так: «целуй ко мне крест, к своему отцу, великому князю Юрью Дмитреевичю, и к моим детем. Имети вам мене собе отцем. А мне, великому князю, вас держати в сыновьстве и во чти, без обиды… А в вотчину в мою в Москву, и во все великое княжение, и чим мя благословил отец мои, князь великыи». Племянник в роли «старшего брата» (а не «отца») попадал в странное положение и выглядел немного незадачливо в глазах ближайшего княжеско-боярского окружения.

В докончальной грамоте Юрия и Василия есть и еще весьма важные положения. Например, то, что князь Юрий апеллировал по некоторым вопросам к завещанию отца — Дмитрия Донского: «А жити нам в своей вотчине в Москве и в вуделех по душевной грамоте деда твоего, а нашего отца, великого князя Дмитриеве Ивановича». А это означало, что данный важный документ — духовная великого князя Дмитрия — признавался обеими сторонами как основной источник для юридических положений. Получалось, что и Василий Васильевич это признавал, подписываясь под таким текстом. Двусмысленность происходящего продолжалась во всем своем «великолепии».

Интересны и некоторые другие положения документа. К примеру, что Юрий Дмитриевич подтверждал освобождение Звенигорода от выплаты дани Орде через Василия (предположительно, в связи с мором, но, возможно, и по причине угождения со стороны Василия за признание Юрием хотя бы «молодшества»): «А з Звенигорода и з Звенигородскых волостей отложил ти есм дани и яму на четыре годы». Уже тогда русские князья прогнозировали возможное освобождение от Орды и дани, утверждая буквально следующее: «А переменит Бог Орду, не иму давати татаром, и тобе имати дань и ям с своее отчины собе». Междоусобные неурядицы разрешались по справедливости, включая следующие формулы: «А что были межи нас в наше нелюбие воины и грабежи, или дани иманы, или где что взято и положеное, и тому погреб на обе стороне» или «что будет взято право, то остало, а что будет взято криво, то отдати по исправе».

Мы также встречаем множество уникальных юридических и выверенных терминов, которые активно употреблялись в то время: «А суженое, положеное, заемное, поручное, кабалное по исправе дати. А холопа, робу, должника, поручника, беглеца, татя, розбоиника по исправе выдати». Как видим, спорные вопросы разрешались тогда с определенной точностью в формулировках. Вот почему мы смеем утверждать, что докончальные грамоты князей Юрия Дмитриевича и Василия Васильевича ни в какой мере не умалили положения и достоинства дяди и никак не продвинули племянника в сторону «закрытия» вопроса о престолонаследии. Каждое слово или фраза в документах имели колоссальное значение.

Дмитровский удел князья так тогда и не поделили. И он остался пока у Москвы.

Историк А. А. Зимин предполагал, что «в том же 1427/28 (6936) г. были составлены еще два договора с князем Юрием. Они до нас не дошли, но сохранилось упоминание о них». Однако вполне возможно, что речь идет о том же самом, уже известном договоре, состоявшем из двух частей (грамота Василия — Юрию и Юрия — Василию).