Глава начальная. Вместо вступления:

Ученики пошли и поступили так, как повелел им Иисус:

привели ослицу и молодого осла и положили на них одежды свои, и Он сел поверх их.

Множество же народа постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге;

народ же, предшествовавший и сопровождавший, восклицал: осанна Сыну Давидову! благословен Грядущий во имя Господне! осанна в вышних!

(От Матфея 21:6-9)

***

Хотите, чтобы я вас любил?

Может, помочь переехать?

Может, сменим тему разговора?

Может, стоит скользким быть?

Может, подсказать то, что знаете давно?

Милое личико, и так всё фривольно и мило,

Ах, прямо румянец-солнышко взошло,

Пяточку не поцеловать ли?

Ах,

Ути-пути-тю!

И всё такое прочее?

Хотите, чтобы вам доставлял задора чутка?

Может быть мне и приземистым быть?

Понятные мысли хватаю,

Я много знаю,

Много видел,

Всё искал.

Бога, народы, санки проклинал.

Всё во мне до горла,

А затем лобок –

Так мы и живём.

Две головы.

И одна с вялым носом ниже живота,

А другая хлопает глазами сверху.

Будто есть в этом во всём смысловыделение?!

Ну о чём мы с вами говорим?

Ну хватит врать!

Ну давайте посмотрим остро и больно!

Мы же все – ничтожества,

Почти что божества!

А я трясусь.

Вот так трясусь ногами и руками

Вам на урочный пир.

Мы же будем вечно так,

По кругу,

И снова, и вновь,

Новый виток.

Меньше стало?? Тю-ю.

Да ничего подобного. Куда?

Новый виток только раскручивается.

А может это ген??

Может в центре завиток, и вновь?

Ну что же не так-то с мостами?

Почему они всё длиннее и дороже?

Мосты совмещают теперь далёкие берега.

Хорошо одному лишь пастуху,

А овцы всё равно плюют на ваш мост.

И бросаются в овраг,

И с утёса бросаются!

Думаете,

Я тут так легко говорю?

Просто вязь?

Может быть немного сальностей?

Получайте!

Много,

С головой вам!

Жил я один там в сарае сыром,

Сном не был усмирён,

Только боль слышал…

Слышал боль со всех сторон,

Больно было даже металлу!

А вы говорите!

Что там люди?

Люди плачут.

А ведь я боль во всём вижу,

Она внутри и рвёт.

Ну вот понимаете?

Рвёт с треском.

Так, что аж под корой сердечной осадок углекислый.

И это ведь болотно, и всё пропахло.

Рука гниёт не от времени,

Но от вас.

Зловоние так даже и до Свыше добралось.

Носом уже не учуять,

Мощь!

То-то вы на пир порывами!!

И так, чок – чок – чок.

А ведь надо же думать,

Что это приличия!

Что мы можем и в одежде,

Можно даже через одежду!

Все же знают всё уже,

Столько лет,

Столько поколений.

Всё промочено потом памяти!

Ну и дышите этим…

А я в своё болото соскользну.

.

Там ведь мо-и-и-и-и-и выделения.

.

Больно тут,

Там ещё больнее.

Туда убегу,

Чтобы вас не знать –

В одеждах.

Глава 1. Друзья и ЧЧ

Все люди больны.

Непоправимо больны.

И болеют они друг из-за друга.

И ничего с этим не поделать без Тебя.

Человек,

Может, только я болею?

(Не цитата. Мысль, возникшая однажды.)

Два друга возвращались домой из бара узкими тропами большого города. Хмель уже успел улетучиться, поскольку на улице стояла морозная погода. Ветер щипал лица, и пальцы даже в карманах продолжали гореть от холодного воздуха. Стояла здоровая, белая зима. Быстро шагая плечом к плечу, друзья оживленно обсуждали начатый еще в пивном заведении разговор. Ветер на секунду сорвал слова, из-за чего один из друзей был вынужден, срывая связки, почти прокричать: «А? Что говоришь?» Ему непременно надо было слышать каждое слово, поскольку тема разговора касалась лично его.

– … Я говорю, знаешь, ведь ты мне самый лучший друг! Ты когда к нам пришёл, в первый же день, показался каким-то не таким. Ты в первый же день нашего знакомства начал рассказывать какую-то дичь из своей жизни, что-то очень личное.

– А, ну да. Я тогда был странным, взвинчено накалённым.

– Ты был скорее не странным, а двояким. То в религиозные бредни вдавался с простотой душевной и с полной уверенностью в своих идеях, а то вдруг полную дичь нёс, как то, например, что ты гадил в море один на пляже…

– Срал, ну и что? Блин, не вспоминай, чел, всякое было, не обязательно всё уж и помнить!

– Ты что, обижаешься что ли?

– Что было, то прошло, в желтые поля ушло! Давай о другом. Расскажи лучше ещё раз ту поэму Есенина.

– Какую? «Чёрного человека» что ли?

– Да. Очень я люблю, как ты её рассказываешь.

Друга, который попросил прочесть ему поэму, все с некоторых пор называли Вербой, хотя родители дали ему иное имя. Шагающий с ним в ногу молодой человек звался Н. Поскольку о Вербе ещё многое будет поведано позднее, стоит сказать несколько слов о личности Н.

Человеком он был сознательным и обаятельным, в компании всегда был всеми принят с воодушевлением, поскольку обладал ясным умом и умел взять под свой контроль любой разговор, вмиг определяя его суть.