Юстиниан

Отношение к ребенку в Византии несколько отличалось от того, к какому привыкли мы. Хотя византийцы понимали, что к ребенку нужно относиться особо, той своего рода «сакрализации» детства, которая принята у нас, у них не было. Хотя в большинстве семей детей желали, любили, о них заботились, если они умирали — по ним искренне скорбели. Ребенок приходил в этот мир обязанным, и мир спрашивал с него, делая поправку на развитие, но, в общем, не более того. «Детство» в юридическом плане тянулось даже дольше нашего — ведь полная правоспособность римлянина начиналась с двадцати пяти лет, хотя основной набор прав, который мы привыкли связывать с окончанием детства (право на вступление в брак, право совершать сделки), юноша приобретал с четырнадцатилетнего возраста. На сохранившихся редких изображениях дети, как правило, запечатлены со взрослым выражением на лицах. Одевали детей в одежду, которую обычно носили взрослые, причем, как правило, в исподнюю — она попроще. Византийские врачи, при вполне приличном для того времени уровне развития медицины, никак не выделяли детские болезни. Игрушки были очень простыми, даже грубыми. Хотя детям наверняка рассказывали и забавные истории, и сказки, детской литературы как таковой не существовало[70].

Но все вышеперечисленное — вопрос культурной традиции. Были вещи гораздо более серьезные. Например, уголовная ответственность наступала с семи лет[71] — а это при тогдашней системе наказаний далеко не шутка! Лишь при Юстиниане девочкам было официально запрещено заниматься проституцией до десяти лет (во всяком случае, так можно трактовать одну из его новелл, 14-ю). Перешагнув же этот рубеж, ребенок вполне мог оказаться «работающим» в доме терпимости. Нередкими были случаи убийства детей родителями: чаще это случалось с девочками (особенно в сельской местности, в семьях бедняков), но при определенных обстоятельствах гибли мальчики (например, если они рождались у проституток).

Вообще детская смертность была колоссальной: половина детей не доживала до пятилетнего возраста, причем умирали от таких болезней, которые в наше время смертельными не являются, например от ветряной оспы.

По римской традиции новорожденного клали перед отцом на землю. Отец должен был поднять его — таким образом признавая. Если он этого не делал (например, по причине уродства ребенка), младенца удаляли из семьи. В наиболее жестоком случае «удаляли» означает «выбрасывали» — запрет на это был введен достаточно поздно, в III веке, при императоре Александре Севере.

Бывало, детей подкидывали. Статус подкидыша (свободный или рабский) определял глава семейства, нашедшего «подарок». Оказавшихся таким образом в рабах было довольно много. Считать этих детей свободными, даже если они имели заведомо рабское происхождение, повелел как раз Юстиниан[72]

.

Глава римского семейства имел «patria potestas», «отцовскую власть», что давало ему в том числе и право продать члена семьи в рабство или даже убить из-за какого-либо значимого проступка[73]. Это было прекращено при Константине Великом в рамках общей тенденции ограничения античных свобод государством в лице императорской власти. Впрочем, при крайней нужде отец все-таки мог продать своего ребенка в рабство и в послеконстантиновскую эпоху. Но если суд устанавливал, что крайней нужды не было, отец-продавец подлежал наказанию.

Мальчика могли оскопить (евнухи в Византии ценились). Операция была довольно болезненной и опасной: в 142-й новелле Юстиниана говорится, что из девяноста кастрированных выжило лишь трое![74] Правда, обращать гражданина империи в евнуха запрещалось еще во времена Домициана, а незадолго до рождения Петра Савватия законом Льва I этот запрет подтвердили. Но законы нарушаются не только в наше время.

Ребенок мог пострадать во время набега варваров или междоусобной войны. Правда, как раз конец V века в этом отношении был для Иллирика спокойным.

Петр Савватий избежал ужасов, о которых сказано выше, и, скорее всего, вел обычную жизнь свободного мальчика.

Какой она была?

Отнятие от груди матери или кормилицы происходило в значительно более зрелом возрасте, нежели сейчас: в три-пять лет[75]. Кормилиц держали повсеместно, даже в семьях с относительно скромным достатком. Нередким явлением был педагог — раб-воспитатель, ходивший за мальчиком, пока тот не вырастал. В более древние времена богатые и образованные семьи для этой цели приобретали ученого грека. В V веке грека заменил просто человек неглупый и отличавшийся благонравием. Такой «дядька» вполне мог быть и у Петра Савватия.

До семи лет трудов и обязанностей практически не было. Ребенок постигал мир.