Южная роза

Они стояли в саду виллы Таливерда в ожидании, когда соберутся все приглашенные, чтобы затем пышный свадебный кортеж направился в кастиерский храм. Пока же гости наслаждались вином и закусками, обсуждали светские новости, слушая плавную мелодию, что наигрывал оркестр в ротонде. В тени деревьев синьора Арджилли, буквально позавчера вернувшаяся с горячих источников, рассказывала о благотворном влиянии мармиерской грязи на тонус кожи. Её окружало не меньше дюжины девушек, каждая из которых думала лишь о том, что коже синьоры Арджилли похожей на печеную грушу не поможет уже никакая грязь, и что старой карге давно пора думать о душе, а не о том, как улучшить цвет своего лица. Но вслух сказать то, что думают, юным созданиям было непозволительно. Они должны были стоять, восхищаться чудодейственным эффектом и слушать этот рассказ со всем вниманием, на какое были способны.

— Касается меня? Ты о чём? — спросила тихо Габриэль, так, чтобы её не услышала старая синьора.

— Ты заметила вон того господина, что стоит рядом с синьором Грассо? — прошептала Франческа и скосила глаза влево, всем остальным своим видом выражая крайнюю заинтересованность в рассказе о том каким слоем грязь следует накладывать на лицо.

И Габриэль сразу же поняла о ком идет речь. Конечно, она заметила наглого надменного господина, который, не будучи представленным, позволял себе недвусмысленные взгляды и усмешки. Она видела его впервые, и судя по чертам его лица, он был приезжим, хотя странно, что синьор Грассо не объяснил ему как полагается вести себя в приличном обществе.

— Конечно, заметила. Трудно не заметить такого невоспитанного синьора, — прошептала в ответ Габриэль.

— Он вовсе и не синьор! Его зовут Александр Форстер. И он гроу! А знаешь, чем он занимается? — заговорщицки спросила Фрэн, и тут же, не дождавшись ответа выпалила: — Он разводит овец!

— Овец? — Габриэль сжала губы, чтобы не рассмеяться.

— Это ещё не всё! — и Фрэн быстро выложила то, что ей удалось узнать о загадочном северянине. — Но, самое главное… ты знаешь, что они только что говорили о тебе?

— Обо мне? — удивилась Габриэль. — С какой стати?

— Селеста всё подслушала. Этот наглый господин ищет себе невесту среди бари, — взволнованно зашептала Фрэн, — и он сказал, что сможет купить любую девушку, потому что у него сто пятьдесят тысяч ливров годового дохода. И что тебя может заполучить всего-то за дюжину шляпок и туфель.

— Что? — Габриэль едва не поперхнулась пуншем. — Меня? Заполучить за дюжину шляпок? И он такое сказал при Селесте?

Она повернулась к кузине, и на лице её уже не было улыбки.

— Они её не видели, она сидела на скамейке, вон там за статуями, — горячо шептала Фрэн, — в общем, она не всё слышала, но этот Форстер считает, что раз он богат, то любая девушка сотрет туфли от счастья, танцуя с ним балу. Как-то так он выразился. Удивился, что ты не замужем и сказал, что выходить замуж по любви это редкая глупость.

— Какая наглость! — Габриэль произнесла это шёпотом, но внутри у неё всё просто вскипело. — Да что он о себе возомнил? А куда смотрел синьор Грассо? Как позволил ему такое говорить?

— Тише! — Фрэн приложила палец к губам и снова принялась шептать. — Чего же ты хочешь от гроу! Да ещё живущего среди овец!

Габриэль принялась расправлять складки на платье, пытаясь совладать с возмущением.

— Ты права, — произнесла она, наконец, выдохнув и придав своему лицу выражение безразличия, — чего ещё ждать от неотёсанного горца? Эти люди слишком дикие и заслуживают скорее снисхождения, чем осуждения. Возможно, у себя в горах они всё ещё покупают женщин или меняют на мешок овса. И зачем только синьор Грассо привел его сюда? Я слышала, что они и едят с овцами, и в гостиную их заводят. Мы можем только игнорировать его невоспитанность.

— А знаешь, как его называют? — снова заговорщицки прошептала Фрэн и тут же сама ответила: — «Овечий король».

Девушки прыснули со смеху, стараясь смеяться беззвучно и прячась за спиной синьоры Арджилли. Но Габриэль не удержалась, бросила ещё один мимолетный взгляд в сторону мраморных статуй, возле которых стояли синьор Грассо и его друг, и увидела, что они направляются прямиком к ним.

…Купить её за дюжину шляпок? Какая мерзость!

И, несмотря на внешнюю невозмутимость, внутри она просто кипела от раздражения. Никогда Габриэль не слышала от мужчины подобной бестактности. Да, конечно, она понимала, как заключаются браки, и понимала, что родители обсуждают друг с другом и с будущими родственниками размер состояния, приданое или родословную, но выражаться подобным образом никто и никогда себе не позволял. Всё происходило на специальных церемониальных чаепитиях, где собирались родственники жениха и невесты, и разговор всегда велся очень деликатно в двусмысленных выражениях, чтобы никоим образом не оскорбить чувства друг друга. Говорили о том, как обеспечить будущей семье счастливую и безбедную жизнь. На таких встречах никто не покупал невест, и никто не позволял себе так открыто кичиться своим богатством…