Южная роза

Она отстранилась, снова спрятала лицо у него на груди, вцепившись пальцами в полы его сюртука, и удерживая это хрупкое мгновенье… мгновенье, когда они вместе…

Они стояли так долго, кажется, целую вечность. Она молчала, боясь задать вопрос, на который не хотела знать ответ, а он тоже молчал, только гладил её плечи и прятал лицо в волосах, прижимаясь к ним щекой. Наконец она разжала руки, попыталась отстраниться, и прошептала, не глядя на него, и удерживая рвущиеся наружу слёзы:

— Вы должны уйти.

— Ты спросила, зачем я пришёл? — Форстер разжал руки и отпустил Габриэль. Теперь послушай меня минутку, моя радость.

Он вдруг коснулся пальцами её подбородка, заставляя поднять взгляд.

— Это снова похоже на дежа вю, — он покачал головой, — но у нас с тобой всё повторяется. Я опять пришёл извиниться. Прости меня, Элья! За всё. Прости. Я сделал тебе больно. Я знаю — я дурак!

Он достал из внутреннего кармана сюртука бархатную коробочку, открыл и поставил на край прилавка. Габриэль моргнула несколько раз, смахивая предательские слёзы, и не веря своим глазам — на атласной подкладке лежало кольцо.

— А ещё, я снова пришёл просить твоей руки, — лицо Форстера было серьёзным, как никогда. — Не потому, что этот брак будет выгоден нам обоим, и не потому, что мне нужно в какую-нибудь палату, спасти Волхард или решить финансовые проблемы… А потому, что люблю тебя, Элья. И хочу быть с тобой отныне и вовеки веков, или как там говорится в той самой клятве!

— Но… как же… Паола… И ваша помолвка? — спросила Габриэль удивлённо, и даже слёзы её иссякли внезапно, а на лице появилось какое-то выражение недоверия.

Он и обмануть её может, с него станется!

— Я расторг помолвку.

— Расторгли? Милость божья! — воскликнула она и прищурилась, прижимая ладони к горящим щекам, и вытирая остатки слёз. — Но, ведь герцог Таливерда… и закон об экспроприации… вы же… они же отберут у вас Волхард!

— Элья! Задери меня медведь! Я прошу твоей руки, а ты говоришь про закон? — спросил Форстер раздражённо.

Oн вытащил кольцо из коробочки, и отшвырнув её, поймал Габриэль за руку и надел кольцо на палец со словами, в которых смешались радость и горечь:

— Только попробуй снова мне отказать!

— И вы молчали! — выдохнула она, злясь на него.

Ну что вот, что он за человек!

— Я… не верю вам… C вас станется снова меня обмануть! Или вы мне сейчас всё расскажете и поклянётесь, что никогда… никогда больше не солжёте мне! — воскликнула она, снимая кольцо и удерживая его двумя пальцами. — Или…

— забирайте ваше кольцо и катитесь к дьяволу? — рассмеялся Форстер.

И она не выдержала, тоже улыбнулась ему измученно, понимая, что поверит сейчас в любую его ложь, потому что больше всего на свете хочет верить именно в это!

— Ладно! Ладно, маленькая упрямица, — он улыбнулся ей широкой тёплой улыбкой, прости меня. Прости за то, что я был таким болваном на свадьбе Таливерда, за то, что притащил тебя в Волхард. За то, что добивался тебя как ненормальный. А главное, прости меня за то, что я совсем-совсем не раскаиваюсь в этом, — он развел руками, — должен бы, но увы… С той минуты, как я поцеловал твои руки на той злосчастной свадьбе, я сам не свой. Я вёл себя как мальчишка, и как дурак, но я просто хотел, чтобы ты влюбилась в меня так же сильно, как я в тебя. Я не сказал о помолвке с Паолой, потому что всё равно собирался её расторгнуть. Но если бы ты узнала об этом… ты бы… убила меня, наверное! Или сбежала, или сделала что-то глупое, стала бы сильнее меня ненавидеть, но уж точно не влюбилась бы в меня. А мне просто нужно было немного времени. Я не мог сказать, потому что никто не должен был знать об этом, иначе мог узнать и герцог. Даже Винс не знал — я искал покупателя, Элья. Я решил продать Волхард до того, как примут закон.

— Продать Волхард? — застыла удивлённо Габриэль. — Чтобы не жениться на Паоле?

— Нет. Не из-за этого. Из-за тебя, — улыбнулся он, глядя в её растерянное лицо.

А Габриэль слушала и не могла поверить в подобное.

— Думаешь, я снова тебя обманываю? — Форстер прищурился. — Помнишь, что сказала Ромина? Без тех, кого любишь, это всего лишь кусок земли. И я осознал это в полной мере, когда ты уехала.

— И вы его продали? — с ужасом спросила Габриэль, вспоминая слова Ромины о том, что для него потерять Волхард равносильно смерти.

— Нет, — улыбнулся Форстер, — не пришлось. Но я нашел покупателя, и даже составил купчую, а потом приехал твой отец. И тут надо сказать спасибо синьору Миранди и его саблезубому тигру.

— Моему отцу? — это было слышать удивительнее всего.