Южный Крест

Вскарабкавшись на очередной увал, он вывернул джип под какое-то растение вроде высокого банана, широкие пальмовые листья которого представляли некоторую защиту от низвергающихся сверху водопадов. Когда умолк мотор, ураганный шум дождя показался еще более устрашающим. Дино перелез через спинку своего сиденья и принялся вместе с Филиппом устраивать дополнительные боковые прикрытия из чехлов и палаток. Когда задняя часть машины превратилась в подобие цыганской кибитки, путешественники почувствовали себя лучше. Астрид разрыла багаж и извлекла термос с кофе и запаянную жестянку сигарет.

— Все-таки пригодилась тропическая упаковка, — сказал Филипп, вскрывая банку. — Помните, парни, мы такое впервые увидели у американцев в сорок четвертом… еще удивлялись — консервированное курево! Оказывается, это делали для Тихоокеанского фронта.

— Гнусная штука тропики, — заметил Дино. — Человек чувствует себя ничтожеством, самой последней из букашек…

— Правда? — подхватила Астрид. — У меня еще вчера появилось это ощущение. По-моему тоже, в тропической природе есть что-то подавляющее… Я теперь понимаю, почему служащие колониальной администрации в конце концов спиваются, рано или поздно.

— Есть еще и такая штука, как ностальгия, — заметил Полунин.

— А, глупости! — возразила Астрид. — Никогда не испытывала этой дурацкой ностальгии, да и не видела, чтобы другие от нее страдали. Сколько англичан живет в Уругвае, — англичан, французов, испанцев, кого угодно… И никакой ностальгии не испытывают! А посадите любого из них куда-нибудь в Суринам или на Борнео — сопьется в два счета. И ведь не от одиночества — европейцы в колониях обычно живут сеттльментами, денег куча, так что в любой момент можно слетать в гости хоть на другое полушарие… Нет, это тропики. Особый тропический психоз, мне рассказывали. Я знала одного парня, голландца, он долго служил в Индонезии. А теперь и сама вижу, что это такое…

Она задумалась, держа в ладонях пластмассовую кружку с кофе и глядя на дорогу — кипящий под ливнем глинистого цвета ручей, по которому неслись сломанные ветки и листья.

— Вообще, мы сделали ужасную глупость, что потащились к этому пьянице Лернеру, — добавила Астрид. — Действительно, ничего глупее нельзя было придумать!

Дино и Филипп молча курили, Полунин пытался настроить коротковолновый приемник, но не мог извлечь из него ничего, кроме свиста и треска. Астрид допила свой кофе и тоже потянулась за сигаретой. Ливень, казалось, начал немного стихать.

— Как это мы, в самом деле, не додумались, — продолжала Астрид, прикурив от сигареты Филиппа. — Можно ведь было мне заболеть, тем более что в последний раз Кнобльмайер сам спросил, почему я так плохо выгляжу… Заболела бы, а Лернеру послала письмо — и могла бы уехать со спокойной совестью, никого не подводя… А теперь изволь таскаться по этому проклятому Чако Бореаль только для того, чтобы приехать и услышать «нет, не знаю»!

— А если приедете и услышите «да, знаю»? — усмехнувшись, спросил Филипп.

Астрид уставилась на него изумленно:

— Что вы хотите сказать?

— То, что свидание с Лернером может оказаться вовсе не таким уж пустым, как вам кажется.

— Великолепно! — Астрид рассмеялась. — Слушайте, Фил, вы мне напоминаете лжеца из восточной притчи, который надул сам себя. Не знаете эту историю? Тогда я вам расскажу. У нас был студент-пакистанец, я от него и услышала. Когда-то в одном восточном городе жил лжец; и это был такой гнусный лжец — да не помилует его аллах! — что он не мог прожить дня без того, чтобы кого-нибудь не обмануть. Однажды негодяй сидел на кровле своего дома и увидел проходящего по улице соседа. «Сосед! — закричал лжец. — Ты разве не слышал новый фирман нашего повелителя? Отныне каждую пятницу на площади перед медресе будут бесплатно раздавать кускус всем, кто пожелает, нужно только явиться туда до полудня». А это как раз была пятница, и сосед забежал к себе домой, схватил блюдо и помчался к медресе, а за ним поспешил и сосед соседа, и еще другие соседи, и все бежали с блюдами и кричали каждому встречному, что на площади всем правоверным раздают сочный и ароматный кускус и не берут за это ни сантима, — в общем, началось черт знает что. А негодяй смотрел с кровли своего дома и посмеивался, потом задумался, потом стал беспокоиться; а кончилось тем, что лжец — да осквернят дикие ослы могилу его деда — тоже схватил блюдо и помчался за даровым кускусом…

Все посмеялись.

— Так же будет и с вами, — продолжала Астрид, — скоро вы и сами поверите в то, что меня зовут Армгард фон Штейнхауфен и что я разыскиваю своего бедного пропавшего без вести фатти…

Полунин обернулся к Филиппу:

— Ты ей разве еще не рассказал?

— Нет еще, — сказал Филипп.

— О чем? — удивленно спросила Астрид, посмотрев на одного и на другого.

— Этот Филиппо — осторожный человек, — подмигнул Дино. — Я давно говорил, что тебя нужно посвятить во все, но у него свои соображения…