Южный Крест

— Раз уж я остаюсь с вами, расскажите мне про этого немца, которого вы ловите.

— Да в общем, в этой истории нет ничего исключительного. В начале сорок четвертого года у нас в отряде появился перебежчик. Ну, естественно, полного доверия к нему сначала не было… но со временем он прошел все проверки и стал полноправным бойцом. Он по-настоящему дрался, этот Дитмар, никогда не отказывался от опасных заданий, словом придраться было не к чему. А потом выдал всю сеть. Не только отрядные базы, но вообще всё решительно — всё, что успел выведать, вплоть до системы явок среди гражданского населения…

— Кошмар… — прошептала Астрид. — Так он был специально заслан?

— Разумеется. Дино утверждал это с самого начала — ему не верили… Нельзя же, мол, подозревать человека только потому, что он родился в Германии! А как же тогда Тельман, Буш и другие? Да он и в самом деле не давал поводов для подозрений… пока не оказалось слишком поздно. Что ж, надо признать — сработал он ловко. Правда, ядро отряда пострадало не так уж сильно, но вся наша гражданская сеть погибла… связные, система явок… В общем, в результате этого предательства немцы расстреляли в Руане и его окрестностях около ста человек. К тому же Дитмару удалось провести свою операцию таким образом, что в предательстве был заподозрен мэр одного из маленьких городков… человек, который сделал для Резистанса больше, чем любой из нас. И улики были настолько серьезны, что этот человек так и умер под подозрением, не сумев оправдаться в глазах всех окружающих. Точнее, он покончил с собой… вскоре после войны. Именно из-за этого.

Астрид долго молчала.

— Действительно, ужасная история, — сказала она наконец. — Но, Фил, я не совсем понимаю… если даже после войны улики против этого мэра не были опровергнуты — откуда же вы знаете, что…

— Что он не был виновен? Потому что Фонтену я верил, как самому себе. Это был мой учитель, Ри, и я просто знаю, что он не был способен на предательство. Кроме того, его дочь слышала разговор с Дитмаром — последний их разговор, это было как раз накануне разгрома, — из которого поняла, что отец раскусил немца. Ну, свидетельству дочери значения не придали… это тоже в какой-то степени было понятно, особенно в то время…

— А сам Дитмар?

— А Дитмара один наш бывший макизар видел уже год спустя, весной сорок пятого. Этот тип спокойно жил в лагере для пленных немецких офицеров, причем даже фамилию не потрудился изменить. Наш парень поднял шум, начал требовать у американцев, чтобы того передали французским властям, но американцы с такими делами спешить не любили. Пока все это ходило по инстанциям — Дитмара в лагере не оказалось. То ли бежал, то ли был куда-то переведен, никто этого не знал.

— Да-а, — протянула Астрид. — Действительно, история… Но показания этого человека, который его видел, — почему их не приняли во внимание? Ведь если Дитмар после всей этой истории оставался в вермахте — значит, он никак не мог быть настоящим перебежчиком…

— Как сказать — не приняли, — Филипп пожал плечами. — Фонтен не был ведь осужден формально, и именно потому, что прямых доказательств его измены все-таки не нашлось… но и оправдать его не оправдали. Дело было прекращено за недостатком улик, а это, в общем, формулировка страшная своей двусмысленностью. Она-то Фонтена и убила. А насчет встречи в Мюлузе… ну, многие склонны были считать, что парень просто ошибся. Прояснить всю эту историю могло только появление в зале суда самого Дитмара, но Дитмар-то как раз и исчез. Исчез и пропадал до тех пор, пока Мишель не обнаружил, что он перебрался в Аргентину…

— Каким образом?

— Да просто случайно: в старом журнале увидел снимок группы только что прибывших из Европы иммигрантов и там красовался наш Дитмар. У него характерная морда — со шрамом во всю щеку.

— Нет, но какое совпадение! Просто чудо…

Продолжая разговаривать, они вернулись к машине. Филипп опустил тент и перегнал джип на открытое место, чтобы солнце высушило сиденья. Прошел уже почти час, как ушли Дино с Полуниным.

— Пора бы им возвращаться, — заметил Филипп, посмотрев на часы. — Неизвестно, сколько еще ехать… боюсь, нам сегодня придется спать в палатках.

— Это даже интересно, — сказала Астрид. — Ночлег в палатке в глубине парагвайской сельвы — такое не часто бывает.

— Лиха беда началом… Хорошо, если Лернер знает что-нибудь о Дитмаре, а если нет — ума не приложу, где его еще искать.

— Должен знать, вероятно, — сказала Астрид. — Наверное, после той истории он стал известной фигурой, по крайней мере среди сослуживцев.

— На это-то мы и рассчитываем. Но захочет ли Лернер сказать, вот вопрос…