Южный полюс

Узнавая за эти первые недели нашего длинного путешествия все больше и больше каждого человека, я все же скоро пришел к убеждению, что на борту «Фрама» не найдется никого, кто бы стал чинить мне препятствия. Наоборот, у меня являлось все больше и больше оснований надеяться, что все с радостью примут это известие, узнав о нем. Ведь все представится сразу совсем в другом свете. Пока все шло изумительно хорошо и гладко, а потом пойдет и еще лучше.

Не скрою, что я с некоторым нетерпением ожидал прибытия на Мадейру. Как хорошо наконец будет высказаться! Остальные знавшие ждали этого с не меньшим нетерпением. Хранить тайны и неприятно, и нелегко, – во всяком случае, на таком судне, как наше, где всем приходится жить в тесном общении друг с другом. Ведь мы беседовали ежедневно; непосвященные постоянно заводили разговоры о больших трудностях, могущих испортить нам существование и помешать нашему плаванию у мыса Горн. Весьма вероятно, что и нам, и собакам удастся благополучно пройти через тропики один раз, но еще сомнительно, удастся ли это во второй раз, и т. д. до бесконечности. Легче представить себе, чем описать, как все это было утомительно и как тщательно приходилось выбирать свои слова, чтобы не сказать слишком много. Имей мы дело с людьми несведущими, это было бы не так уж трудно, но ведь нужно помнить, что на борту «Фрама» были люди, которые почти все годы своей жизни провели в плаваниях в полярных областях. Какой-нибудь слабый намек мог выдать им все. То обстоятельство, что ни команда «Фрама», ни люди посторонние не обнаружили всего преждевременно, можно объяснить только тем, что все было слишком уж очевидно.

Наш корабль слишком зависел от ветров и погоды, чтобы можно было с уверенностью высчитать, сколько нам потребуется времени на переход лежащего перед нами пространства, особенно в тех широтах, где состояние ветров непостоянно. Предварительный расчет, имевший в виду все плавание, был основан на предположении среднего хода в четыре узла. При такой, по-видимому очень скромной, скорости мы могли быть у ледяного барьера около половины января 1911 года. Как мы увидим позднее, это предположение оправдалось с удивительной точностью. Мы рассчитали, что до Мадейры нам понадобится месяц плавания. Вышло даже несколько лучше, чем мы ожидали, так как мы покинули Фунчал ровно через месяц после своего ухода из Кристиансанда.

Всегда допустимо, если расчеты бывают ошибочны в другую сторону.

Опоздание, которое у нас было в Ла-Манше, мы удачно наверстали во время плавания вдоль испанского берега и дальше на юг. Северный ветер держался, пока не перешел в северо-западный пассат; с ним мы и дошли. Вечером пятого сентября мы на основании полуденных наблюдений рассчитывали увидеть маяки, и в 10 часов вечера с такелажа было сообщено, что виден мигающий свет Сан-Лоренцо на островке Фора у Мадейры.

На следующий день ранним утром мы бросили якорь на Фунчалском рейде. Я сговорился со своим братом, что он прибудет в Фунчал с таким расчетом, чтобы быть там раньше нас. Однако прошло порядочно времени, а его все не было; мы уже стали было льстить себя надеждой, что прибыли первыми, как вдруг заметили его в одной из лодок, шедшей рядом с «Фрамом». Мы рассказали брату, что на судне у нас все обстоит хорошо и благополучно, а он привез нам изрядную связку писем и газет с известиями из дому. Какой-то суетливый человечек, сказавший, что он доктор и в качестве такового явился исполнять свои служебные обязанности и освидетельствовать состояние нашего здоровья, заметно заторопился уйти поскорее с корабля, так как, поднявшись по трапу, очутился прямо перед двумя десятками собачьих пастей, широко разинутых по случаю довольно жаркой погоды. Интерес ученого мужа к состоянию нашего здоровья как ветром сдуло; ему пришлось подумать о своей собственной безопасности, охраняя свою жизнь и здоровье.

Фунчал был последним местом, где мы могли войти в связь со внешним миром, поэтому здесь были приняты все меры, чтобы всячески пополнить свои запасы; главным образом необходимо было забрать на судно как можно больше пресной воды. Нас ожидал огромный расход ее, а мы должны были во что бы то ни стало избегать малейшей возможности ее нехватки. Нам пришлось наполнить всевозможные вместилища и сосуды этой драгоценной влагой. Так мы и сделали. В громадную шлюпку, помещавшуюся как раз над большим люком, мы налили около 5 тысяч литров. Это был довольно рискованный эксперимент, чреватый последствиями в случае крена; но мы утешали себя надеждой на хорошую погоду и тихое море в ближайшие недели. Во время нашей стоянки в Фунчале собаки получили в виде весьма желательной перемены в пище две солидные кормежки свежим мясом.

За каждым таким праздничным пиршеством исчезала с внушительной быстротой порядочная лошадиная туша. Сами мы, конечно, роскошно угощались имевшимися здесь в громадном изобилии фруктами и овощами; нужно было использовать последнюю представившуюся теперь нам возможность и насладиться подобными прелестями.