Южный Урал, №4

И наружность у них совсем разная. Алеша — высокий, костистый, с широкими крутыми плечами, худощавый, но сильный. Как-то попробовали померяться силами, так Алеша уложил Колю в кровать как маленького, руками словно железом сковал. А ведь он, Коля, в ремесленном, да и в колхозе был по силе не последним среди ребят. Лицо у Алеши продолговатое, нос прямой, тонкий, волосы светлые, невьющиеся, глаза серые, небольшие, но взгляд такой упорный и прямой, что его трудно выдержать.

Саша — коренастый крепыш с пухлым круглым лицом, полными румяными щеками. Волосы темные, слегка курчавые, нос большой, мясистый, глаза черные, широко открытые, выпуклые. Силой он был куда слабее Алеши: пыхтит, сопит, крякает, ярится, дергается туда и сюда — никакого расчета нет! Поэтому скоро и выдыхается. В тот раз Алеша уложил его тоже в два счета.

Саша давно, еще до приезда Коли, увлекся стихами. Пишет и пишет, хотя каждый день собирается бросать это дело. Наизусть стихов знает столько, что даже трудно себе представить, как он их умудряется запоминать. Перечитал и заучил их целую кучу, потому решил писать сам. Целые ворохи бумаги исписал, вон сколько тетрадок растолкано по всем углам комнаты.

И, наверное, не такие уж плохие стихи. В стенной газете не бракуют, а к празднику Клава Волнова заказала специальное стихотворение. Коля слышал, она так и сказала: «Ты у нас в литейке самый первый поэт. Будь любезен, напиши стихотворение к празднику Советской Армии. Это тебе комсомольское поручение». А Клава Волнова — технолог, развитая девушка, уж она-то, наверное, разбирается в стихах. Она не сказала бы так, если бы стихи у Саши были плохие.

Алеша — тот совсем другой человек. Алеша уважает технику, пожалуй, побольше, чем Саша свои стихи. Он серьезный парень. Недаром с ним советуются, к нему прислушиваются не только он с Сашей, часто и из соседних комнат приходят люди, чтобы поговорить с Алешей о своих делах.

Вот забрал он себе в голову, что может набить тысячу опок за смену. Тысячу опок на мелкой формовке, когда норма по Алешиным деталям — сто сорок штук! Надо же задумать такое! Коля как-то заговорился с Клавой Волновой. Она сказала, что на московском заводе есть формовщик, который на этих деталях давал, самое большее, девятьсот штук. Москвич, старый рабочий, и то смог дать только девятьсот, а Алеша задумал его перегнать!

Между прочим, по всему было видно, что Клава не только одобряла Алешину затею, но и болела за него всей душой. «Понимаешь, Коля, — волновалась она, — тут дело не в том, что наш Алеша прославится. Совсем не в этом, а в том, что всей нашей организации, всему цеху, — да не только цеху, всему заводу, — покажет, как надо бороться за коммунизм! Ведь это что такое — бороться за коммунизм! Это значит давать возможно больше продукции и самого хорошего качества. Наш Алеша не свое личное дело делает, а наше общее, коллективное...»

«Личное, коллективное, коммунизм, продукция... не сразу и разберешься, как связать все эти слова, но понятно одно: переживает Клава за Алешу здорово».

У Коли затекли руки. Он перевернулся на спину и начал думать о себе. Хорошо, что после ремесленного он попал в такую компанию. Ребята ему крепко помогают разбираться и в жизни и в работе. Он замечал, что, может быть, и не сговариваясь, они вели его за собой, направляли его, следили за ним. Саша иногда усаживал его на стул и начинал читать свои стихи. Коля слушал внимательно, напряженно, но ничем не показывал, нравятся ему стихи или нет. Если ему кое-что и приходилось не по вкусу, он стеснялся говорить. Кое-что он просто не понимал, а расспрашивать не хотелось.

Сашу выводило из терпения такое упорное молчание. Он сердито выкатывал глаза и смотрел в упор:

— Ну, как, Колька? Ничего?..

Коля видел, что ему не отмолчаться и примирительно говорил:

— Вроде как бы ничего...

Саша смотрел на него с сожалением и грустно вздыхал.

— Эх ты, вроде да как бы! Ничего-то ты не понимаешь... Чем бы тебя еще занять? Пошли в кино?

В прошлый выходной — Коля понимал, что сделалось это не случайно, — Саша повел его в горы на лыжах. Что ж, и это хорошо! Нет у него на родине, в барабинских степях, таких густых сосновых лесов, какие разлеглись здесь, вокруг завода. О горах и говорить нечего — там степь да степь кругом! Значит, уральские леса и горы посмотрел — это раз! В отпуск поедет к себе в колхоз — будет о чем порассказать. А второе — увидел с горы, каким будет этот город, когда отстроится, и в котором, по всей видимости, он будет коренным жителем. Большой будет город, красивый!..

Алеша тоже не забывал о Коле. Обычно перед концом смены он появлялся у Колиного станка и смотрел, как тот очищал механизм и сдавал его сменщику. Потом вел в душевую и следил, чтоб Коля отмылся, как следует. Затем они ходили из цеха в цех!

Особенно любил Алеша показывать главный конвейер.