Южный Урал, №4

Он сел в машину и повел ее напрямик по пашне. Губы у него отвисли, текла слюна, глаза выкатились и уперлись в одну точку.

Противно было смотреть, и Клава отвернулась. Но все-таки он вывел машину к дороге — Круглая гора оказалась слева.

Напряжение для мотора было роковым. Он застучал и скоро заглох.

— Коренной подшипник тю-тю! — сказал Сергей, сел на подножку и вытащил бутылку из кармана.

Началась паника: ночь, мороз, безлюдье, волки, мертвая машина с вьющимся парком над радиаторной пробкой. Девчата ругались, плакали, а больше всего разводили руками. И Клава решилась: кто, если не она, комсомолка, отвечает сейчас за поступки и жизнь этих людей?

Она пинком выбила бутылку у Сергея из рук и встала на подножку:

— Девчата! — что было голосу крикнула она. — Тихо! Без паники! Мы с вами одни, помощников нет! Самим надо выбираться из беды!

Первой утихла и прислушалась Груня Ковшова — полная, круглолицая девушка с совсем белыми, точно соломенными, ресницами. Она согласно закивала головой.

— Верно, мужчинка-то наш, вон он какой, лыка не вяжет...!

— Вот об этом я и говорю. Если врозь спасаться будем, погибнем! До города неизвестно еще сколько километров...

— Две... двенадцать... — икнув, пробормотал уткнувший голову между колен Сергей.

— Ну, неизвестно еще — двенадцать или двадцать, а все равно пойдем пешком... Выгружайтесь!

Кое-кто из девчат заупрямился: не хотелось расставаться с обжитой машиной, тащить на себе нелегкие сундуки. Все еще надеялись, что каким-то чудом машина оживет, пойдет...

— Выгружайтесь и все! Я за вас отвечаю! Не то... Не то Афанасию Ильичу скажу!

Она сама не помнила, как у нее выпорхнула такая смешная угроза: нажаловаться учителю-отцу на непокорных его бывших учениц. Это ли, или что другое повлияло, но девчата выгрузились. Один сундучок с подбитыми к нему вместо полозьев дощечками использовали, как санки, составили на него все остальные, помогли Сергею выпустить воду из радиатора и тронулись.

Клава с рюкзаком за плечами шла впереди, Сергей замыкал колонну.

Через километр Клава оглянулась — Сергея не было.

— Шут с ним, пускай замерзает! — заговорили девчата.

— Нет, придется вернуться! Живой человек! — возразила Клава.

— Мы не можем! Сил больше нет!

Одна-одинешенька, по непроглядной темной дороге, почти ощупью, Клава вернулась к машине. Сергей наполовину заполз в кабину, так и уснул, свеся ноги с подножки.

Он долго молчал, не желая просыпаться. Потом отказался идти, заявив, что машина — добро государственное и от нее он ни за что не уйдет.

Клава вытащила его из кабины, протерла лицо снегом, с великим трудом поставила на ноги.

— Не пойду! Все равно тюрьмы мне мало! Такую машину загубил! — твердил он слезливо, пошатываясь из стороны в сторону, как былинка в поле.

Клава, стыдно признаться, рассвирепела. Она колотила его по груди кулаками, хлестала по щекам, плакала. Чем бы все это кончилось, неизвестно, если бы на помощь не пришла Груня Ковшова. Она не стерпела, что дочь учителя пошла одна спасать пьяного шофера и тронулась ей на выручку.

Сергей научил их снять трамлер, оборвать провода зажигания. Вдвоем они повели его, мотавшегося из стороны в сторону, пытавшегося горланить песни, грузно оседавшего на землю.

На полпути они увидели четырех девчат. Разложив сундуки вдоль обочины, они расселись на них, пригорюнились и уже начали подремывать. Клава направила Груню с Сергеем вперед, а сама начала тормошить девчат.

— Моченьки больше нет! — стонали те. — Посидим, подождем, может, кто поедет — подвезет...

— Глупые вы! Кто вам в ночь поедет по такой дороге? Скорее перемерзнете, чем дождетесь! Пошли, пошли, без всяких разговоров!

К полуночи, медленно почти ползком добрались до города и устроились у каких-то стариков в первой избушке окраины. Впопыхах Клава не заметила, что у нее морозом прихватило кончики пальцев. В теплой избе они отошли, появилась острая, стреляющая боль. О сне нечего было и думать. Клава сидела у стола и стонала, стонала под сочувственный шопот лежавших на печке стариков-хозяев и заливистый храп растянувшихся на полу девчат.

Ночью Сергей опять напился — Клава не досмотрела, во втором кармане у него оказалась еще бутылка. Он начал биться головой о печку, заплакал: как же это может быть, что он, водитель, находится здесь, в тепле и уюте, а его машина-сиротка где-то в поле стоит...

Клава почувствовала, что он прав, что теперь, когда люди в безопасности, надо выручать машину. Она побежала по незнакомому городу, расспрашивала, где горсовет. Разбудила дежурного, заставила поднять всех на ноги и добилась-таки, что за машиной послали вездеход.

Ей пришлось самой ехать с вездеходом. Надо же было кому-нибудь показать место, где брошена машина, — Сергей лежал пластом.

У машины по-хозяйски был разложен костер. Над ним грела руки какая-то фигура в огромном тулупе. Услышав рокот вездехода, фигура ухватилась за берданку и поставила дуло на подъезжающих:

— Стой, стрелять буду! Кто такие?

— За машиной приехали. А ты кто?

— Я — охрана. Ваша машина, что ли?

— Наша.

— Номер какой?

К счастью, Клава запомнила номер:

— НГ 08-33.