Иван Болотников Кн.2

– Ведаете ли, ребятушки, что у меня в руках?

– Как не ведать, батюшка. Кабала наша! – выкрикнул один из посадских.

– Истинно. Заложились вы, ребятушки, за бояр, купцов, крючков приказных. Так довольны ли? Славно ли вам за господами живется?

Холопы, бобыли, слободские тяглецы малость помолчали, а затем будто пороховая бочка взорвалась:

– Худо живется, воевода! Богатеи все жилы вытянули!

– Буде кабалу хлебать!

Кричали долго, выхлестывая из глоток горегорькие слова, и этот клокочущий людской гнев вливался в душу Болотникова гулким набатным звоном. Вот он – народ. Ярый, дерзкий!

Унимая посад, вскинул над головой руку.

– Отныне жить всему тяглому люду без ярма! Буде с вас бар и неправедных судей! С сего дня всяк холоп, бобыль, монастырский трудник, слободской ремесленник – волен. Волен, православные! Правьте сами, как встарь на Руси правили. На вече народном выкликните себе честных и праведных старост и судей и все мирские дела решайте по совести. Тех же, кто помыслит вновь за кнут взяться, побивайте нещадно. Чтоб ни одна господская плеть не гуляла по вашим спинам, чтоб голодом не морили, в темницы не сажали, на правежи не ставили. К кабале нет возврата! Целуйте крест государю Дмитрию Иванычу – и владейте городом!

Посад жадно внимал каждому слову. Неслыханные речи сказывает Иван Исаевич Болотников! Меньшим, захудалым людишкам, беди лапотной дарована власть и воля. Вот уж благо так благо. Да о том и во сне не погрезится.

– А как с барскими землями? – выкрикнул из толпы высоченный рыжебородый мужик.

Иван Исаевич отыскал глазами мужика, поманил к себе.

– Из села?

– Из села, воевода, – поклонился мужик. – Живем мы под барином Василием Коркиным.

– Давно ли?

– Да с того году, как на царство Борис Годунов сел. Ране мы без господ жили, а тут баре нагрянули, и житыо нашему вольному конец пришел. По колени в землю вбили. Жуть, воевода!

Иван Исаевич глядел на крестьянина и подмечал: мужик хоть и сетует, но сам, по всему, не из робких; в серых немигающих, слегка прищуренных глазах его гуляла лукавая смешинка.

– Ужель по колени вбили?

– Да ить как сказать, – крякнул мужик. – Как проведали, что ты с войском идешь, так малость и осмелели.

– Малость?

– Малость, воевода, – мужик сдвинул войлочный колпак на широкие хохлатые брови, глаза стали озорными. – В нужнике свово барина утопили.

Болотников громко рассмеялся.

– Вот тебе и «по колени», ай да молодцы! Туда их, в самое дерьмо, ребятушки. Не все мужику-труднику горе мыкать да барские нужники чистить. Пусть ныне сами дерьмо хлебают. Так ли, други-болховцы?

Толпа, смеясь, дружно отвечала:

– Так, воевода. В дерьмо бар! Ныне всех перетопим!

– Всех, други! Буде, поцарствовали, попили народной кровушки, – Болотников повернулся к мужику. – О барских землях спрашивал? Нет ныне господской земли. Она ваша, мужичья. На барщину не ходить, налоги и пошлины Шуйскому не платить, подвод и возниц не выделять, царскую десятину не пахать! Выметывайте барские межевые столбы, выжигайте грани, забирайте выгоны и покосы, лесные и рыбные угодья. Земля – ваша! Барский же хлеб, да и какой он барский – ваш хлеб! Барин за сохой не ходит, соленый пот не глотает. Нет на земле барского хлеба! Захватывайте амбары и житницы и делите на миру поровну. Хоромы же господские жгите! Пусть костры полыхают. Костры гнева народного! – кивнул на коробья с долговыми и кабальными грамотами. – Факел мне!

Подали.

– Жечь кабалу! – метнул факел в короб. Занялись, закорчились свитки. – С волей вас, трудники! С волей!

Глава 9 ШМОТОК И АНИЧКИН

Мечется царь Василий, покоя не ведает. Да и где покою быть, коль неслыханное воровство на Руси. Побит князь Юрий Трубецкой под Кромами, с позором бежал князь Иван Воротынский из-под Ельца. Сиволапое мужичье осилило царево войско!

Норовил остановить Ивашку Болотникова у Орла, выслал на помощь городу князя Данилу Мезецкого с тремя стрелецкими полками, но и тут не выгорело: город целовал крест Расстриге. Служилый люд разъехался по своим усадищам. Орловские воеводы, бежав из города, встретили войско Мезецкого у Лихвинской засеки. Пришлось рати несолоно хлебавши повернуть на Москву. Срам!

Худо на Руси. Воруют города, пылают усадьбы бояр, бежит по домам воинство. Гиль, шатость, разброд! Худо и на Москве. Чернь голову подняла, орет на всех перекрестках: жив царь-избавитель, скоро в Белокаменной будет. Держитесь царя Дмитрия!

Казнил, четвертовал, клеймил каленым железом, растягивал на дыбе, вырывал языки – воруют, несут крамольное слово!

Лихо Василию Шуйскому, голова пухнет от тяжких мыслей. Не рад уж и трону. Ох, как нелегко на нем усидеть! Но усидеть надо. Думай, думай Василий, как унять расходившуюся Русь, как пополнить обнищавшую казну и укрепить мятежное царство. Думал, не спал ночами, советовался с боярами и дьяками, и вот наконец объявил в Думе:

– Воров встретим у Калуги!

И бояре, и дьяки поддержали (лучше и не придумаешь) : Калуга – центр засечных крепостей в верховьях Оки, прикрывавших Москву с южной Украйны. Самое удобное место разбить Болотникова. Царь повелел собрать новое войско. Молвил: