Иван Грозный

Первый важный шаг в этом направлении был предпринят в апреле 1569 года, когда советники царя по ливонским делам Иоганн Таубе и Элерт Крузе вступили в переговоры с городскими властями Таллина. Убеждая жителей подчиниться власти царя, Таубе и Крузе доказывали, что под его властью Таллин будет жить на положении свободного имперского города, в нем не будет русских чиновников и его не будут обременять налогами. Государь, заверяли царские эмиссары, «сделает из него такой торговый город, какого не будет на всем Балтийском море». Все, что государь обещает городу, будет скреплено «печатями и удостоверено митрополитом русским и всем духовенством». Поскольку такого рода гарантии, по-видимому, показались жителям Таллина недостаточными, Таубе и Крузе пошли дальше, заявив, что «если ревельцы сочтут нужным, то могут поставить над городом немецкого князя, которого найдут наиполезнейшим для себя».

Тогда же, весной 1569 года, при участии Таубе и Крузе был найден и соответствующий князь. Им оказался брат датского короля Фредерика II, герцог Магнус, владелец тех земель в Ливонии, которые Дания сумела захватить во время распада Ливонского ордена. Он должен был стать главой особого государства, созданного в Прибалтике под русским протекторатом, — Ливонского королевства. После долгих переговоров с послами Магнуса в Александровой слободе в ноябре 1569 года были определены условия, на которых Магнус будет управлять этим «королевством», но лишь в июне 1570 года датский принц прибыл в Москву, принес царю вассальную присягу и получил от него грамоту, скрепленную большой золотой печатью, которая оформляла положение Ливонского королевства как особого политического образования в рамках Русского государства.

Ливонское королевство должно было стать наследственным владением Магнуса и его потомков. Лишь после пресечения его рода преемник мог быть избран ливонскими сословиями. Обязанности ливонского монарха перед царем ограничивались тем, что для участия в военных походах русской армии он должен был выставлять 1500 всадников и 1500 пехотинцев. Содержание этого войска в походе брала на себя русская сторона, и само это войско Магнус должен был выставлять лишь в том случае, если царь будет лично участвовать в походе. Населению Ливонии гарантировались его традиционные сословные права и сохранение лютеранской религии. Купцам ливонских городов (прежде всего Риги и Таллина) предоставлялось право свободной и беспошлинной торговли на всей территории Русского государства. Таким образом, новое политическое образование должно было обладать весьма широкой автономией, на его территории не предполагалось иметь ни русских чиновников, ни сборщиков налогов в царскую казну.

Что же выигрывало русское правительство от создания такого государства? Ответ на этот вопрос дает пункт жалованной грамоты, по которому на жителей Ливонии налагалось обязательство свободно пропускать в Россию всех купцов с товарами и мастеров-ремесленников, направлявшихся через Ливонию. Содержание этого важного документа проливает дополнительный свет на те цели, ради которых Россия в конце 50-х годов XVI века вступила в войну с Ливонским орденом. Становится очевидно, что главной целью русской внешней политики было в данном случае не приобретение земель или стратегически важных пунктов, а установление свободного и непосредственного обмена со странами Западной Европы. Ради достижения этой цели русская власть была готова идти на далеко идущие уступки ливонским горожанам и рыцарству.

С какими именами в окружении царя следует связывать этот поворот в русской внешней политике? На первый взгляд, следует говорить прежде всего о ливонских советниках Таубе и Крузе, которые и вели от имени Ивана IV переговоры и с Таллином, и с Магнусом. Однако надо учитывать, что сама идея превращения Ливонии в государство под русским протекторатом появилась еще в конце 50-х годов XVI века, когда Таубе и Крузе сидели в русской тюрьме. Тогда эта идея родилась при непосредственном участии Адашева и Висковатого. В 1569 году, когда этот план активно реализовывался, Адашев был давно мертв, но Иван Михайлович Висковатый продолжал оставаться одним из главных руководителей русской внешней политики. В плане создания Ливонского королевства следует видеть один из последних замыслов многоопытного политика, вступивший в стадию практической реализации уже после его трагической смерти.