Иван III

Послы вернулись к себе на Городище ни с чем. А в самом городе через несколько дней (в субботу 31 мая) вспыхнул мятеж. Сторонники «литовской партии» бросились громить дома бояр, выступавших за подчинение Москве. Особенно досталось тем, кого считали виновниками приглашения Ивана III на «государство». Как всегда, политические страсти сплетались с обычным грабежом и мародерством. Дошло дело и до убийств. Схваченный толпой боярин Василий Никифоров сознался в том, что был в Москве у великого князя и поклялся служить ему верой и правдой. При этом он убеждал своих палачей, что не замышлял никакого зла против Великого Новгорода. Однако все было напрасно. Перебежчика приволокли на вечевую площадь и там забросали камнями. Там же, на вечевой площади, погиб и другой боярин, Василий Ананьин. Его убили топором, а потом в безумной ярости разрубили на части бездыханное тело (41, 209). Не ушел от расправы и Захарий Овинов, для спасения собственной жизни натравивший толпу на Никифорова. Его вместе с братом Кузьмой убили «на владычне дворе», где несчастные, очевидно, надеялись найти убежище. После этих расправ «прочий посадници и бояре, которые служили князю великому, те все разбегошася из Великого Новагорода» (38, 159).

Все эти ужасы и расправы не коснулись московских послов. С ними обращались «с честью». Просидев на Городище 6 недель (с 18 мая по 29 июня), они наконец получили официальный ответ новгородского вече: «Что вам своим господином (господам. — Н. Б.)

челом бием; а что государи вас, а то не зовем, а суд вашим наместником на Городище по старине, а что вашему суду великих князей, ни ваших тиуном, а то в нас не быти, ни дворище вам Ярославля не даем; на чем ни есме с тобою на Коростыни мир кончали и крест целовали, по тому хотим с вами и жити доконцанию; а котории тобе так ималися без нашего ведома чинити, то ведаешь ты, как их хощешь казнити, а мы их тако же, где которого поймав хотим казнити; а вам своим господином челом бием, чтобы есте нас держали в старине, по целованию крестному» (41, 209).

Впрочем, новгородцы только зря теряли время, ублажая послов и составляя свой осторожный ответ Ивану III. Великий князь давно уже принял решение о новом походе на Новгород и начал его подготовку. Еще 7 июня во Псков приехали московские послы — боярин Иван Зиновьев и великокняжеский дьяк Григорий Иванович Волнин. (Иван Зиновьев был не новичок в псковских делах. Он приезжал сюда послом от великого князя летом 1474 года. Его брат Василий Зиновьев послан был государем поднимать псковичей на Новгород летом 1471 года. По-видимому, великий князь уже наладил среди своих бояр нечто вроде «специализации» в той или иной области.) От имени своего правителя они велели псковичам объявить войну Новгороду. Однако умудренные горьким опытом ведения дел с Иваном III, псковичи не стали начинать столь серьезного дела по одному лишь уведомлению московских послов. Они решили отправить в Москву своих послов для встречи с обоими великими князьями — «а сами от них услышим, как нам о всем том укажуть своими усты» (41, 210). Вероятно, псковичи решили воспользоваться ситуацией и выторговать себе какие-нибудь уступки. Московские послы покинули Псков 15 июня 1477 года. Псковское посольство выехало в Москву 21 июля. Обратно оно возвратилось 27 августа. Легко заметить, что все эти события разворачивались медленно. Обе стороны явно тянули время. Однако такая медлительность была частью разработанного в Москве сценария. Князь Иван знал, что, получив его приказ о начале войны, псковичи немедленно известят об этом Новгород. Действительно, едва узнав о его решении, псковичи отправили посольство в Новгород. Следуя условиям мирного договора, они давали знать соседям обо всем случившемся и предлагали выступить в качестве посредников на переговорах с Москвой. Однако новгородцы высокомерно отказались от услуг псковичей, заявив, что тем прежде следует, как встарь, дать клятву в верности Новгороду.

Все эти повороты событий, несомненно, были заранее просчитаны в Москве. Иван III не случайно раньше времени всполошил псковичей. Повторялся вариант психологического давления на Новгород, оправдавший себя еще в ходе летней кампании 1471 года. Новгородцам было дано время, чтобы, пережив прилив энтузиазма, они успели в полной мере осознать надвигавшуюся на них опасность.

Между тем в Москве уже разворачивалась подготовка к войне. Великий князь обсудил этот вопрос с митрополитом и архиереями, на семейном совете — с участием матери и братьев, с ближними боярами. Желая заручиться поддержкой небесных сил, а также вновь поднять знамя «священной войны» с вероотступниками, Иван III совершает молебны в соборах, ездит на богомолье по московским и подмосковным монастырям. За небесным не забывали и о земном: скорый гонец привез из Твери согласие тамошнего князя Михаила Борисовича принять участие в походе.