Иван Шуйский

И враг бежал, оглаживая ребра и ключицы, переломанные простонародным псковским дубьем.

Очень характерная ремарка Пиотровского на следующий день после штурма: «Собоцкому порядком досталось во время приступа: избили его дубьем и каменьями, как собаку»411.

Если бы не яростная самоотверженная отвага горожан, не отстоял бы князь Иван Петрович Шуйский славного града Пскова...

Ко всему прочему, у королевских артиллеристов почти не осталось пороха. Король и крупные военачальники, состоявшие в его войске, подумывали о новом штурме, но оказалось, что огневую мощь королевских пушек нечем обеспечить.

Баторий, увидев стойкость гарнизона и его командиров, принимается за переговоры. Король угрожает уничтожить защитников Пскова, как только город будет взят его армией. В случае добровольной капитуляции он обещает великие милости воеводам. Из города ему отвечают: «Если Бог за нас, то никто против нас!»

Потерпев поражение на приступе и в переговорах, неприятель сменил тактику. Не имея должной артиллерийской поддержки, Баторий отказался от мысли организовать новый штурм. Шуйский переиграл его по всем статьям: выполняя приказ воеводы, псковичи быстро «закупорили» бреши в стенах. Уже 9 сентября Пиотровский сообщает: «Русские в проломах, сделанных нами, снова ставят срубы и туры и так хорошо исправляют их, что они будут крепче, нежели были прежде. Мы бы и стреляли в них, да принуждены беречь порох»412. Таким образом, и тот результат, который дала Баторию бомбардировка городских стен, был сведен к нулю. Здраво рассудив, что в подобных условиях очередная лобовая атака лишь увеличит и без того значительные потери, король решил попробовать «минную войну».

По свидетельствам польских источников, не позднее 12 сентября Баторий велел копать несколько подземных галерей.

Шуйский предусмотрел такую возможность. Он распорядился заранее проделать «слухи» — подземные коридоры, ведущие от стены крепости далеко в поле. Дежурящие там «слухачи» по шуму строительных работ услышали бы, что поляки роют подкоп в том или ином направлении. Однако в данном случае псковичам помогли не столько «слухи», сколько активная тактика Ивана Петровича. Он приказал совершить вылазку 12 сентября — при первом подозрении на подземные работы.

Пиотровский сообщает: «...стража схватила под городом нескольких русских, которые выехали на наших пахолков, собиравших в огородах капусту и уже одного вели в плен. У них больше десятка таких, также, как и дезертиров. Трудно прекратить это своеволие. Хотелось бы нам соблюсти совершенную тайну о подкопе, который мы ведем; но от этих языков трудно уберечься!»413 Подозрения Пиотровского о том, что русским все же удалось взять других осведомленных о подкопах «языков», небеспочвенны, но об этом — ниже.

У поляков были все основания опасаться, что их план раскрыт. Уже 17 сентября они перехватили тайное послание князя И.П. Шуйского Ивану IV. В письме воеводы они обнаружили самые неприятные для себя известия: «Уведомляют, что король ведет подкопы под стены и пишут подробно, как и в каких местах... Хорошо знают в Пскове о том, что делается у нас в лагере и, кажется, придется нам оставить этот подкоп, чтобы не унесли из него пороху»414.

Но король не разочаровался в затее с подкопами. Ему казалось, что Шуйского можно переиграть в «минной войне». Осаждающие роют три подземных галереи. Из них две — «не остерегаясь», так как обе скоро стали известны русским и те принялись подводить «контрмины», а третью — тайно. На последний подкоп надеялись больше всего. Он долгое время сохранялся в секрете, в то время как два остальных являлись маневром для отвода глаз.

Ночью с 23 на 24 сентября защитники Пскова взорвали один из этих «парадных» подкопов, устроенный венграми. 27 сентября — второй. А с третьим, на который было столько упований, вышла промашка чисто инженерного свойства. «Наши минеры, — пишет Пиотровский, — встретили скалу, которую напрасно стараются пробить, так что вся работа, как слышно, пропала. Мы повесили носы. Жолнеры, т.е. ротмистры, говорят, что их товарищи не хотят более служить: что по причине голода не могут оставаться тут до зимы... »415 Рейнгольд Гейденштейн описывает «минную войну» сходным образом, только у него псковичи взорвали один, а не два подкопа. По его словам, «... два подкопа, начатые с польских шанцев по направлению (городского) рва, не могли быть доведены до конца, ибо встретили твердую и толстую скалу»416.

С точки зрения русских, всё выглядело несколько иначе.