Иволга будет летать (СИ)

– Почему?.. – одними губами прошептала она. В ее взгляде сошлись воедино обреченность и облегчение.

– Почему что? – уточнил Каляев. – Почему я все равно полетел с вами, да еще пошел сюда? Или почему я остановил вас сейчас, а не позже, получив неопровержимые доказательства покушения на убийство и возможность отдать вас под суд?

Абрамцева кивнула, с трудом преодолев оцепенение.

Каляев добродушно улыбнулся.

– Я двадцать лет в инспекции, Валя: не вы первая, не вы последняя, кто имеет в мой адрес соответствующие намерения. Я был бы плохим служащим, если бы всякий раз давал людям возможность совершить роковую ошибку. Что бы вы обо мне ни думали, моя работа – выявлять нарушения и контролировать их своевременное устранение, а не ломать жизни хорошим, только чересчур увлекшимся, запутавшимся людям. – Каляев взглянул в пасмурное небо Шатранга. – В другое время, в другом месте я отсиделся бы в гостинице и при первой возможности улетел бы с планеты. Но вчера мною овладело любопытство. Мне захотелось взглянуть на Великий Хребет и узнать, каков будет ваш выбор. Вы симпатичны мне; я надеялся, что здравый смысл победит… Не так уж я и ошибся: все последние часы вы решали, что со мной делать. Решали-решали, но так ничего и не решили. И не решите. А это значит, что вы не сбросите меня в пропасть, Валя, даже если я дам вам шанс. Но, чтобы вас не мучила совесть и сожаление об упущенной возможности, этого шанса я вам не дам. Ну как, ответил я на ваш вопрос?

– Вы невыносимо самоуверенны и омерзительно великодушны.

– Вы не убийца, Валя. – Каляев твердо взглянул ей в глаза. – Вы незлой человек; и вы женщина. Ваша человеческая интуиция, Ваша «размазанная секунда» наполнена не столько действием, сколько чувствами, и они не дадут вам перейти грань. Вам не заставить себя исходить из сухой количественной оценки вреда и пользы: для человека мыслящего и чувствующего это противоестественно. Впрочем, столь же противоестественно для человека образованного и ответственного было бы полностью ее отринуть, потому я не виню вас за эту попытку; как не виню Смирнова за сомнения или вашего инженера за то, что он не препятствовал вчера искину, предоставив событиям развиваться своим чередом. Вы все – умные, мужественные, увлеченные люди… Но, говоря по правде, единственный, с кем бы я поостерегся вот так стоять в трех шагах от обрыва – покойный Денис Абрамцев. Не потому ли Иволга выбрала его в жертву, что он был самым опасным человеком среди вас?

С ревом и гулом в небе пронесся катер. Абрамцева проводила его взглядом: Мелихов набрал высоту и повел машину широким полукругом, давая возможность спасателям осмотреть окрестности станции.

– Вы ошибаетесь, Миша: природе человека противен не тот или иной алгоритм принятия решения, а сама необходимость подобного выбора, – сказала Абрамцева. Она вытащила руку из-за пазухи и застегнула куртку. – Мне он оказался не по силам. Однако вам выбор дался легко, и этот выбор, увы, был не в нашу пользу. На том история закончилась. Идемте на метеостанцию: холодно.

Медленно, чуть неловкими шагами человека, сбросившего большой груз, но не избавившегося еще от его тяжести, она начала спускаться с площадки. Каляев последовал за ней.

– Наверное, я кажусь вам очень плохим человеком, – сказал он после минутного молчания.

– Вы? – Абрамцева вполоборота взглянула на него. – Это я кажусь себе плохим человеком. Подлым, слабым и…

– Это не так, – с чрезмерной горячностью возразил Каляев.

– … и бесполезным, – не обращая на него внимания, продолжила Абрамцева. – А вы мне нравитесь, Миша. Тем обиднее, что вы – по другую сторону баррикад, и нам не найти с вами общий язык.

– Так ли уж это невозможно?

– Если и было возможно, самое время признать, что нам не удалось.

Каляев остановил ее, удержав за плечо.

– Валя, я обещаю вам, что попробую убедить Володина оставить Шатранг в покое. В этой планете есть потенциал. Может быть, не технический, но человеческий…

– Вы говорите так, как будто ваши слова имеют для Володина какой-то вес, – с усмешкой сказала Абрамцева. – А, впрочем, спасибо. Я уже говорила, что вы до отвращения великодушны?

– Зря ерничаете: имеют. Хотя он не слишком велик, – мрачно признал Каляев. – Валя, вы… – Он вдруг осекся и уставился куда-то ей за спину, запрокинув голову. – Что он делает? Это нормально?

Абрамцева обернулась и проследила за его взглядом. Темный силуэт катера, казавшийся не больше стрекозы, метался в небе, двигаясь рывками и выписывая нелепые зигзаги. Облака чуть отливали радугой.

– Шары! – выдохнула Абрамцева. – Проклятье, Паша, ты что же такое делаешь!..

Неповоротливый, но малоуязвимый к поломкам катер необходимо было быстро провести через опасную область кратчайшим курсом, однако Мелихов, все последнее время работавший только с Иволгой, по привычке сбросил скорость для оценки ситуации, и подвижное облако шаров почти окружило его. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как маневрировать.