Из глубины

Меня поразила мрачность этого места. Сюда проникало очень мало света. Обстановка показалась мне достаточно роскошной, но повсюду лежал отпечаток какой-то заплесневелости и неприятной сырости. Возможно, клуб находился слишком близко к морю, или же центральное отопление вышло из строя. Разумеется, здесь должно было быть центральное отопление...

Двери располагались по внутренней стороне коридора через равные промежутки. Дойдя до последней, Семпл вытащил ключ и открыл ее. Он ввел меня в небольшую комнатку, сказав:

— Располагайтесь, Джон. Я сейчас приду.

Он вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой. Из совершенно не характерного для меня, нездорового любопытства я выглянул в коридор и увидел, как Семпл исчез за вращающейся дверью в конце коридора. Как только дверь за ним повернулась, до меня донеслись приглушенные голоса из общей комнаты. Поскольку я не мог расслышать ни единого слова, то предпочел вернуться обратно в комнату Семпла.

Через минуту-другую после того, как я уселся в кресло, раздался стук в дверь, и вошел Сарджент с подносом, на котором стояла бутылка, стаканы и маленькое серебряное ведерко со льдом. Пробормотав в ответ на мою улыбку что-то, показавшееся мне совершенно бессвязным, он вышел, и я смог оглядеться.

Атмосфера здесь была мрачной настолько, что я даже включил свет, небольшую лампу под абажуром, висевшую в центре потолка, чтобы лучше видеть. Комнатка была такой маленькой, какую я и ожидал увидеть в подобном месте, с кроватью у стены, небольшим столиком в восточном стиле у изголовья кровати, креслом, которое сейчас занимал я, бельевой корзиной, узким сервантом, небольшим письменным столом и стулом с прямой спинкой. Кроме того, у стены напротив кровати висела трехъярусная книжная полка.

В дальнем уголке моего мозга немедленно ожили и закопошились тревожные мысли. Среди множества книг с заглавиями, о которых мне никогда раньше не приходилось слышать, было несколько фолиантов из тех, которые Семпл упоминал во время нашего первого телефонного разговора: «Cthaat Aquadingen», «Hydrophinnae» Гэнтли и « Обитатели глубин» Гастона ле Фе. Еще там попадались тома, чьи заголовки казались тревожащими, вызывающими во мне какие-то смутные воспоминания или псевдовоспоминания о юношеских кошмарах. Я имею в виду заголовки вроде «Книга Дзян», «Песнопения Дхол», «Liber Ivoris» и «Летописи Р'льеха». Подобные книги, несмотря на то, что я пока еще совсем ничего о них не знал, погружали мой разум в зловещий мрак. Та непонятная атмосфера, которую я с самого начала почувствовал в этом странном здании, казалось, сгустилась, подбираясь все ближе ко мне, погруженному в размышления о библиотеке Семпла.

В конце концов я взял одну из книг... Дверь за моей спиной в тот же миг распахнулась, и раздался голос моего хозяина!

— Ах да! «Cthaat Aquadingen». Эта книга повествует о немыслимых глубинах и злых демонах, которые их населяют. Там приведены заклинания, которые вызывают этих демонов! Вы правы, Джон, это книга с описаниями и изображениями вашей раковины. Хотите сравнить?

Он взял у меня книгу, раскрыл ее и начал перелистывать. Я достал свою ракушку, и Семпл знаком велел мне сесть за письменный стол. Он уселся рядом со мной на кровать, сказав:

— Все мои книги о сверхъестественном, Джон. По меньшей мере, о предметах, которые считают сверхъестественными непосвященные. Вот почему я так заинтересовался вашей раковиной. Если я прав, значит, интересно будет обнаружить реально существующий экземпляр ракушки, описанной в книге, которую большинство считают не чем иным, как собранием эзотерических легенд, выдумок и сказок. Ага! Вот оно... Ну, как вам это?

Он положил книгу на письменный стол передо мной, чтобы я мог прочитать поблекший текст и рассмотреть рисунок. Вне всякого сомнения, это было изображение моей раковины!

Взяв ее в руки, я повернул раковину так, чтобы ракурс был тем же, под которым неизвестный художник нарисовал ее, и она превратилась в двойник той, что изображена в книге. Чернила, которыми был сделан рисунок, казались столь же выцветшими, как и текст, когда-то они имели красноватый оттенок, делавший сходство несомненным.

В каком-то смысле я был разочарован тем, что ракушка оказалась вовсе не уникальной, какой я считал ее. Нарисованная раковина тоже была левосторонней, как и оригинал, но в то же время я обнаружил, что буквально заворожен текстом.

— Это тот самый отрывок, который вы читали мне по телефону, — пробормотал я.

И повторил вслух:

— Красноватого оттенка, эта раковина выглядит не слишком приятно, но на извращенный вкус глубоководных, сама улитка — величайший деликатес.

— Ну, разумеется, извращенный, — перебил меня Семпл напряженным и, как мне показалось, полным яростного возмущения голосом. — Все то, чего они не понимают, непременно извращенное. Человек ест зверей, птиц и моллюсков тоже, но когда ему так удобно, он называет вкусы других «извращенными»!