Из Испании с любовью

Под извиняющимся взглядом воспитательницы, покручивавшей свой «Зенит», они ушли с площадки у фонтана и сели на диван на боковой аллее. Варыгин вопросительно молчал, пошмыгивая носом и жуя губами, как это бывало у него при напряжении. Думая о том, с чего начать, чтобы не выкладывать всего, Статиков расположил все главные вопросы по их значимости. Помня проницательный и хитрый ум главы профкома, в своем рассказе он ограничился лишь информацией о том, что уж давно не видел сына, хочет разыскать того и нужно в краткий срок оформить визу.

– Так получилось, что Еленины родители доподлинно не знают, где она. Но я предполагаю, она может находиться там же, где обосновался Кручнев. Может, вы смогли бы заодно уж выяснить его координаты?

Выслушав, Варыгин перестал жевать губами и опустил взгляд себе под ноги.

– Ну да, ну да. Я понимаю, – сказал он, как бы размышляя вслух. – Известно: кровь родная, сын. А что там может делать этот Кручнев, знаете? К законным действиям не склонен, здесь наворочал дел, туда подался. За этим сорванцом такие, милый мой, долги, что и сам черт не разберет! Ему не то что малое дитя, а так и бывшую жену, простите, поручить опасно. Да, я вас охотно понимаю. По делу же, не знаю, право, что сказать, даже и не знаю.

Он был далеко не так наивен, как могло бы показаться. Если его меньше знать, то можно было бы так и уйти, не получив в ответ ни «да», ни «нет». А он потом сказал бы, что уж позабыл, в чем был вопрос. Он мешкал, ибо ему надо было выяснить, чего еще известно Статикову, и нет ли в его просьбе скрытых червячков. Но, как и все чиновники, он был чувствителен на лесть; стоило попробовать сыграть на этом.

– Помню, вы раз помогли мне в трудном деле. У вас большой банк данных и знакомств. Может, не откажетесь помочь и тут? У вас еще остались связи в этом ведомстве?

Варыгин сбоку многосложно посмотрел и осенил лицо улыбкой.

– Ну да, я тоже, мой голубчик, помню. Да только связи в наше время стопорятся, коль шестеренки не подмажешь. Все поменялось: звонишь кому-нибудь, а он тебя уж как не узнает. Ладно, обещать не буду, но чем сумею, памятуя нашу дружбу, помогу.

Оба посидели еще для приличия, обмениваясь ничего не значащими фразами, разом посмотрели на свои часы и встали. Варыгин был сама любезность и, пожимая руку, снова удостоил бесовщинкой на лице.

– А что, голубчик? Ведь вы за это время всё обдумали, я полагаю, и, смею допустить, что успокоились? Уж не взыщите за такую прямоту! Так наново в нашу достославную обитель, не хотите ли? Могу заверить, что вашу эрудицию и опыт руководство ценит. Тогда бы, знаете ли, все упростилось.

Статиков определенно не хотел, чтоб все упростилось; он был уверен, что этот оборотистый и хорошо осведомленный человек и так все сделает по старой дружбе. Он промолчал, давая знать, что принял сказанное к сведению, еще разок пожал ладонь главы профкома. И попрощавшись, зашагал в другой конец аллеи.

Насчет недюжинных возможностей Варыгина он не ошибся: какую ни на есть скупую информацию, тот раздобыл уже через неделю, помог и с паспортом и с визой.

Дома они с Машей в тот же вечер рассудили, что он должен ехать.

Глава 3

В то время, когда Статиков умчался на автомобиле к центру поселения, в покинутом им красочном местечке возле маяка, представленном как с ностальгическим оттенком на открытке, происходила следующая сцена. Едва «Сеат» исчез за поворотом, на бывшую в ста метрах перед берегом стоянку у рекламного щита с пенистой бутылкой пепси-колы вызревшей маслиной выкатил из-под олив, скрывавших въезд на старую дорогу, блестящий под лучами солнца черный «Форд». При появлении его, открытый красный «Кадиллак» с туристской парой, имевшей разногласия из-за того, где лучше отдыхать, под привередливую реплику сидевшей за рулем девицы, стремительно сорвался с места.