Из круга женского: Стихотворения, эссе

Женщина там на горе сидела,Ворожила над травами сонными…Ты не слыхала? Что шелестело?Травы ли ветром склоненные…        То струилось ли море колоса?Или женские вились волосы?        Ты не видала?Что-то шептала… руду унимала?Или сердце свое горючее?Или в землю стучалась дремучую?Что-то она заговаривала,Зелье быть может заваривала?        И курился пар — и калился жар —И роса пряла… и весна плыла…        Ты не слыхала?Ветер наверно знает,Что она там шептала,Ветер слова качает —

Я их слыхала.        Мимо, мимо идите!        Рвите неверные нити!        Ах, уплывите обманы!        Ах, обоймите туманы!        Вырыта здесь на холме        Без вести могила, —        Саван весенний мне        Время уж свило…        Ах, растекусь я рекою отсюда,        Буду лелеять, носить облака…        Ах, не нужно зеленого чуда —        Небу я буду верна…        Мимо, мимо идите,        Вечные, тонкие нити —        Солнце меня не обманет,        Сердце меня не затянет…Ветер развеял слова…Хочет молчать тишина.

Это настала весна.

Я слушал зачарованный. Так, значит, это правда. Она тоже мне снилась, эта Сибилла. Именно такой. Еще два года тому назад в маленькой книге, напечатанной в Петербурге, под названием «Цветник Ор» я прочитал несколько стихотворений, подписанных именем Аделаида Герцык, и тонко-нежный образ поразил мое воображение белым своим сиянием, лунной чарой.

Если в белом всегда я хожу,Не затем, чтоб меня полюбили….Если долго сижу у окна,То не жду, не зову никого я, —И веселой бываю когда я, —Не людьми и не к людям светла я…

Сколько девической, вечно-девственной тоски. Сколько тайного познания, предчувствия, неслиянности с теми, что идут и проходят, с тем, что, названное, умирает. Земная девушка — женщина. И однако же лунная, и земная, Сибилла.

— Это весна? — спрашиваю я.

— Это весна, — шелестит ответ. И словно нежно раскрываются цветочки на вербе и листочки на березе.

— Еще напевностей, — говорю я пришедшей. Но больше напевностей нет. — Я больше не пою, — говорит она. — Почему? — Узнала счастье.

— Ну скажите мне о счастье.

И тот же голос, близкий и далекий, медлительно повествует, жалуясь, что знает, знает, знает страшную сказку, чье имя есть счастье.

        Дева, тихая Дева!        Что ты все дома, днюешь?Днюешь дома, ночуешь?Счастье мне прилучилось.

Счастьем душа осенилась.Надо с ним дома сидеть,Дома терпенье терпеть.        Дева, избранная Дева!        Молви, какое же счастье?С виду, как шар огнистый…Тронешь — огнем опаляет,Глянешь — слеза проступает.        Ох, сиротинка Дева!        Лютое, знать, твое счастье?Счастье мое неизбывно.Век унимай — не уймешь!Век заливай — не зальешь!Душу поит мне струями зноя —Нет с ним покоя.        Дева! Трудная Дева!        Ты бы его удремила!Как же его укачаешь?Хватом его не охватишь,

Словом молить — не умолишь.Знаю — его катаю,Сердцем-умом привыкаю…        Дева! Умильная Дева!        Что же ты петь перестала?Что же и петь близ счастья?Песни сами играют,Жизнь да смерть закликают.Прежде, бывало, ночиРеют темны темнисты,Звери кругом зверисты,Лешие бродят думы…Песнями их разгоняешь,Песнями тьму просветляешь.Ныне же — ярое небоГудом над сердцем стало,Все, что и встарь певала, —Счастью пошло на требу.Только б за ним углядеть!Где уж тут петь!