Из Новгородской губернии

Изъ Твери поздъ (тяжелый) выходитъ въ 10 часовъ вечеромъ, а я забрался туда въ конц 9-го, не знавши, что въ Твери поздъ стоитъ цлый часъ, при мн одна старуха просила всхъ кондукторовъ и офицеровъ взять ее съ собой, потому-что у ней денегъ нтъ ни копйки — вс потратила въ Твери: она солдатка, такъ ей надобно было изъ кантонистовъ дтей выписывать, и надобно было ей всего-то хать до Волочка, а тамъ въ сторону…. Плакала старуха, кланялась въ ноги, но вс начальствующіе ей отказали: не имемъ, говорятъ, права. — Признаться вамъ сказать, меня удивляла эта брутовская стойкость, это «чувство законности» даже при такихъ обстоятельствахъ! На чугунк въ вагон два какіе-то юноши свели коллежскаго ассессора изъ Нмцевъ и Русака мужика, обоихъ пьяныхъ, станціи дв или три поили ихъ еще: они то цловались, то бранились, наконецъ кондукторъ долженъ былъ принять мры, чтобъ драма не перешла въ мимическое представленіе, и развелъ ихъ. По уход своего врага-пріятеля, коллежскій ассесоръ сталъ бранить русскую полицію, русскій народъ, и много-много онъ говорилъ, пока одинъ изъ самыхъ простодушнйшихъ мужиковъ общалъ поколотить его, если онъ незамолчитъ.

— «Да молчи же ты!.. Ступай куда хочешь: кром Россеи земель много! — крикнулъ мужикъ и Нмецъ замолчалъ.

Въ Вышній-Волочокъ мы пріхали въ три часа полуночи, гд я и остался. Когда поздъ двинулся, я пошелъ къ извощикамъ, которые, зная часъ прихода поздовъ, прізжаютъ къ этому времени. У самой станціи на снгу лежало мужиковъ человкъ 15.

— Что вы, братцы, тутъ длаете? спросилъ я.

— „Машины, ваше степенство, ждемъ; да холодно гораздо. Самъ смотри: часа два ждемъ, и еще до утра далече; вдь въ Москву машина отойдетъ утромъ. Не въ терпежъ пришло: хоть по копйк, али тамъ сколько за ночлегъ заплатили бъ, да негд: кругомъ жилья нтъ!“

Я имъ посовтовалъ идти въ контору, какъ они называли станціонный домъ, и ухалъ. Не знаю — путстили-ли ихъ туда, а то въ-самомъ-дл имъ бднымъ пришлось не въ терпежъ: на двор было морозно, да и втеръ былъ порядочный.

Пріхавъ въ Вышній-Волочокъ, я сейчасъ же легъ, а на другой день пошелъ посмотрть городъ. Волочокъ довольно хорошо выстроенъ, но показался мн какъ-то непривтнымъ. А кажется тамъ чего-чего нтъ: и клубъ, и кофейная: въ кофейную собираются господа кофей, шоколадъ кушать; въ клуб назначены вечера карточные, вечера танцовальные, — только на улицахъ народу нтъ. Впрочемъ и дурное время выбралъ я для осмотра Волочка; надо пріхать лтомъ во время судоходства.

Мн захотлось посмотрть здшній каналъ и шлюзъ, хотя, правду сказать, зимою не много увидишь. Тамъ стоялъ какой-то старикъ, съ которымъ мы разговорились. Я у него спросилъ, что сдлала имъ желзная дорога: поднялась ли торговля отъ чугунки? — „Да, кажись, другъ любезный, ни поднялась, ни опустилась; какъ была, такъ и есть. Вотъ только овесъ пошелъ шибче, прошлый годъ со всхъ мстовъ къ Волочку потянули, и сухопутьемъ — и на судахъ, а отсюда на чугунку, да и въ Питеръ; особливо зимой сильно овесъ идетъ“.

— Да отъ чего же по вод не отправляютъ овса въ Питеръ? здсь есть пароходы?

— „И по водъ отправляютъ, только пароходовъ здсь нтъ. Да и на что они, отъ нихъ проку никакого: вотъ нынче развелись пароходы въ Твери, стерляди были ни по чемъ!“

— Ты говоришь: рыбу распугали; какъ же такъ всю рыбу распугали, — этимъ лтомъ въ Твери стерляди-то были ни по чемъ?

— „А вотъ видишь ты: рыбу распугали изъ своихъ мстовъ, она и бросилась вся врозь; теперь-то ее много, да воду-то ей больше не будетъ.“

Какъ-то проходя вдоль чугунки, подошелъ я къ одной будк, и закуривъ папироску, спросилъ у солдата, что онъ здсь длаетъ?

— „Да ничего, — отвчалъ онъ: начальство велло, какъ идетъ поздъ, палкой честь отдавать, караулъ длать, — только сорвется поздъ съ дороги, съ рельсовъ, — за хвостъ не удержишь.“

4-го Декабря. Новгородъ.

Воля ваша, а нашъ вкъ — вкъ „блага и пользы“.