Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона

спасибо за письмо. Я рад, что ты просветил меня относительно дуэли в «Евгении Онегине»^{123}, но сказанное тобой не отменяет того факта, что Онегин коварно воспользовался рассеянностью Ленского, ибо он его действительно ненавидел, что, насколько я помню, ты в свое время отрицал. Ты, конечно, можешь считать, что Онегин «свой пистолет… стал первым тихо поднимать» просто потому, что он более опытен, — я же думаю, что, судя по действиям обоих дуэлянтов, Пушкин намекает на то, что Онегин замыслил убийство Ленского заранее.

Читаю Воскресение Толстого, роман (пока что) представляется мне лучше, чем про него обычно говорят. Жаль, что я не прочел его, когда писал рецензию на Кузьминскую, ибо теперь я понимаю, что в книге прямо говорится о трагической связи между людьми различных классов — то есть поднимается тема, которой, к моему сожалению, Толстой не касается в других романах.

У нас все по-старому. Если повезет, в середине февраля на несколько месяцев переберемся в Стэмфорд.

Всегда твой

ЭУ.

__________________________

Университет Корнелл

Голдуин-смит-холл

Итака, Нью-Йорк

Середина апреля 1949

Дорогой Кролик,

моя нью-йоркская лекция отложена, она состоится 7 мая. От Романа я получил приглашение на 16 апреля, но теперь отменено и оно. Ты будешь в Нью-Йорке в мае? Очень хотим вас обоих повидать. Спасибо за приглашение в Стэмфорд, но придется повременить и с этим.

Твой очерк про индейцев^{124} мне очень понравился. Ты видел, что написал в «Лайфе» про чету Перонов Дос Пассос?^{125} Он что, спятил? Или это какая-то нео-радикальная причуда — хвалить Эвиту? Или написанное им следует воспринимать как сатиру? Или — от одной этой мысли перо дрожит в моей руке — уж не уверовал ли он в истинную церковь?

Кажется, я говорил тебе, что в середине июня мы собираемся на машине в Юту для участия в июльской писательской конференции в Солт-Лейк-Сити.

До этого надо будет обязательно увидеться.

Твой

В.

__________________________

Университет Корнелл

Голдуин-смит-холл

Итака, Нью-Йорк

23-25 мая 1949

Дорогой Кролик,

всего пару слов между двумя лекциями. Идет последняя неделя учебного года. В двадцатых числах июня мы сядем за руль и помчимся на запад — сначала на писательскую конференцию в Юту, а затем в Титонский национальный заповедник в Вайоминге, на поиски бабочки, которую я описал, назвал, обласкал — но сам ни разу не ловил.

Ужасно обидно, что никак не можем отозваться на твои любезные приглашения. Нам так хочется повидать вас обоих! В пятнадцатых числах июня Дмитрий вернется домой из школы, я же последующие двадцать дней собираюсь писать как заведенный. Свою книгу воспоминаний я продал на корню в «Харперс», причем на вполне приличных условиях. Через год поставлю точку. Я так и не дождался от тебя благодарностей за чудесную амфисбену^{126}, которую тебе подарил: partizan — Nazitrap[122].

Собираюсь предложить Водрину^{127} небольшую книжку об «Онегине»: полный прозаический перевод с комментариями, ассоциациями и прочими пояснениями каждой строки — все то, что я подготовил для своих университетских занятий. Пришел к убеждению, что переводить в рифму больше не стану — власть рифмы абсурдна и с точностью не сочетаема.

Никто не хочет печатать (слишком длинно или слишком «научно») статью, которую я написал (12 страниц на машинке) о «Slove о Polku Igoreve». «Нью-Йоркер» от нее отказался, и я не уверен, что «Партизан» va marcher[123].

Вера отвезла меня на машине в Нью-Йорк и обратно по очень красивой, поросшей нежной растительностью местности, и я сыграл несколько необычайно увлекательных партий в шахматы с Романом, Г. Гессеном, Николаевским и Церетелли.^{128}

 Тебя очень не хватало.

Привет от нас обоих вам обоим.

В.

__________________________

Уэллфлит

Кейп-Код, Масс.

28 сентября 1949

Дорогой Володя,

рад был твоей открытке. Лето у нас выдалось напряженным и в семейном (мальчики только что вернулись в школу), и в литературном отношении. Я дописал пьесу^{129}, для которой сейчас ищу режиссера, и собрал сборник статей, написанных мною еще в двадцатые годы.^{130}