Из Петербурга в Карелию

В 1818 году каменного мыса не стало, вода полностью ушла. А в 1857-м, после взрыва перемычки, образовался гигантский порог, который мы видим сейчас. Строители рассчитывали, что вода, нашедшая выход, размоет горную породу, и течение станет спокойным, а протока – судоходной, но так не случилось. Для того чтобы перебираться с одного берега на другой, надо было снова строить мост. Первый, навесной, на цепях, построили в 1867 году. Затем, в 1882-м, привезли и установили изготовленный в Германии железный навесной мост. Цена его была достаточно высока, и, чтобы окупить расходы, на мосту соорудили ворота и стали брать плату за проезд и проход. Тарифы для пешеходов, для пешеходов с коровами, для велосипедистов и для повозок были разными. Жители волости Саккола, куда входил Кивиниеми, имели льготы и проход оплачивали сообща.

Кивиниеми превратился в крупный поселок: по Суванто и Вуоксе ходили небольшие пароходы, обеспечивая пассажирские и грузовые перевозки. В 1917 году через протоку построили железнодорожный мост. Он был сожжен через год, и на его месте воздвигли новый, металлический.

А поселок продолжал расти. К 1939 году в Кивиниеми работала войлочная фабрика, судоремонтные и автомобильные мастерские, маленький лимонадный завод. Здесь было все, что необходимо для городской жизни, – две школы, госпиталь и ветеринарная лечебница, аптека, парикмахерская, почта, гостиница и даже ипподром, где помимо конных соревнований проходили знаменитые Кивиниемские ярмарки.

Порог считался заказником, разрешение на промышленный лов рыбы стоило довольно дорого, но окупалось с лихвой – семгу и сига до революции поставляли в лучшие рестораны Петербурга, а после – в Хельсинки и Стокгольм.

На любительский лов тоже требовалась недешевая путевка, но, невзирая на это, множество рыболовов даже издалека приезжало сюда на выходные. Сейчас ловля рыбы на пороге запрещена – только в озерах, но в лихие девяностые весь берег был усеян рыбаками. Мой друг, заядлый рыбак и замечательный поэт Владимир Кучерявкин, гуляя по берегу протоки, попросил на несколько минут у одного из местных браконьеров снасть. И тут же вытащил довольно крупного сига. А вечером публике, отдыхавшей у нас на даче, преподнес следующее стихотворение, озаглавив его «На смерть сига»:

Гремит, как ураганы, быстрая река.Гремят внизу и бьются в стенку гости.Глотает воду каменная глотка.И на столе, как серп, блистает водкаИ проницает грудь до самой кости.

Но погоди, отдышимся пока.Шуми, шуми в ушах, безумная река.Кто гибким телом быстро воду режет,Вот на столе, и очи сохнут под луной.Ах, сиг взовьется над рекой крылатой рыбой,

Заглянет в душу сумрачно, как небо,И захрипит в лицо мне: «ангел мой».Но две холодные губы шевелятся всё реже,И сердца затихает тонкий скрежет.

Но вернемся к мостам. Во время Зимней войны 1939 года мосты были разрушены, а поселок почти полностью уничтожен. Потом, в период затишья между войнами, мосты восстановили. В 1941-м, при отступлении советских войск, снова взорвали. Затем снова восстановили. В 2015 году был построен новый железнодорожный мост через Вуоксу. Ещё год назад можно было забраться на его фермы, откуда открывался потрясающий вид на протоку и на озера. А в 2018 году появился новый автомобильный четырехполосный мост, со спуском на смотровую площадку с видом на валы Лосевского порога.

Если по старому железнодорожному мосту перейти с южного берега на северный, а затем свернуть вдоль берега направо, можно увидеть один из пулеметных ДОТов (ДОТ Ki3) линии Маннергейма, сдержавшей наступление Красной армии в декабре 1939 года. Но, прежде чем рассказывать об этой линии и о Зимней войне, хочется рассказать о человеке, чьим именем названа эта линия.

Глава 9. О том, как Густав Маннергейм из хулигана превратился в прилежного курсанта, стал одним из лучших российских генералов, а затем – финским регентом

рисунок

Карл Густав Эмиль Маннергейм, или Густав Карлович Маннергейм, родился в 1867 году. Правда, в первые годы его жизни никто не догадывался, что он станет одним из выдающихся людей России и Финляндии: и говорить начал поздно, и учился так себе, и хулиганил почем зря. Было в кого – отец Густава, поэт, переводчик и актер Карл Роберт, был горазд на эксцентричные выходки.