Из-под глыб (Сборник статей, Часть 1)

Он так прям, так кремнист и блестит сквозь туман, дым и кровь, так неисповедимо проложен в этой – непостижимой без любви – стране, что не увидеть его, пройти мимо, заблудиться можно лишь поистине помраченным сознанием. Он так ясен под звездами, так точно прочерчен от века к веку, от одного страшнейшего испытания к другому, еще более тяжкому, вехами стоят на его поворотах, указуя дорогу, храмы, святые, странники, пророки, он течет как река, вбирая в себя, отсеивая и не прерываясь никогда, даже в пору, когда становится так тяжело, что кажется, он и совсем исчез в этой кровавой мгле, что Господь забыл и оставил эту землю. Он навсегда проложен, все равно течет, и это чудо уже никак не метафора: Русская Православная Церковь была явлена миру десять веков назад, пережила татар, Петра, существует сегодня, и пусть всякий, кто не верит, вложит персты в зияющие раны на Её теле. Она стоит неизменной там, где была воздвигнута Божьим изъявлением и Промыслом, ибо ничто не может исказить Ее таинства и извратить Ее учение.

Да, это загадка и тайна – чудо, уже в который раз свидетельствующее о том, что "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ио. 5, 17). Прикасаясь здесь к чудесному, мы не в состоянии разгадать тайну, уже столько веков тревожащую весь остальной мир, существующий совсем в иной – разомкнутой структуре. Но именно невозможностью логического определения этой реальности, – ее тайной, и определена невозможность для русского человека вырвать себя из нее и ее из себя. Все бьющие в глаза преимущества той, якобы свободной, разомкнутой системы, бесконечно уничтожают себя, истощают, и как будто воочию видишь уходящие дымом прекрасные и благие побуждения, возвращающие человека снова и снова к компромиссам перед извечно стоящими Искушениями. Тогда как здесь все остается с нами – каждое душевное движение, твои слабости или твой подвиг, поле вокруг тебя, твои связи: мистические, со всем этим стонущим миром, и житейские, от которых ведь тоже некуда деться. Остается, и как пшеничное зерно умирает в земле, чтобы дать много плода; остается, выбрасываясь вместе с ненавидимой в мире сем душой в атмосферу, – и она сохраняется "в жизнь вечную" (Ио. 12, 25). И потому ты не можешь уйти, ибо боль твоя, в минуту слабости тебя отсюда выталкивающая, здесь все равно остается, не уйдет с тобой вместе, запутавшись в ржавой колючей проволоке, а, стало быть, то, что там называется сменой места, климата или иных внешних обстоятельств, просто, переездом, – здесь становится бегством. И от этого не уйдешь – это правда. Более того – это Истина, та самая, "более прекрасная", нежели отечество, но если мы вслушаемся в гул говорящей под нашими ногами земли, то, увидев в мгновенном озарении все пролетевшие десять столетий, поймем, что здесь нет рокового противоречия, что это лишь открывающаяся любви антиномия, ибо верно кто-то сказал: жить в этой стране невозможно – спасаться можно только здесь.

Этот путь, как уже сказано было, начинается в предельном отчаянии. Ты не знаешь еще Истины, но ты уже не можешь без нее. Ты отдал Ей все судьбу, прошлые привязанности и связи, готовую к подвигу душу, не ожидая взамен ничего – ни обещаний, ни доказательств, ни земных благ. Ты забываешь о себе, перестаешь жаловаться и сокрушаться о неудачах и тяготах, но вычищаешь и вычищаешь из себя всю грязь субъективности, свою гордыню, закабаляющую соблазнами лжесвободу, соблазнами века сего. Ты еще, не узнав, оскальзываясь над самой бездной и спотыкаясь в темноте, узрел уже в себе мерцающий, как драгоценный Маргарит, свет. Как смиренный сын ты переступаешь порог Храма…

"Многими веками, изо дня в день собирались сюда сокровища… Как лучшие жемчужины, ссыпались сюда слезы чистых сердец. Небо, как и земля, многими веками делали тут свои вклады радости богообщения и святые муки острого раскаяния, благоуханные молитвы и тихая тоска по небу, вечное искание и вечное обретение, бездонно-глубокие прозрения в вечность и детская умиренность души… Текли века, а это все прибывало и накапливалось…"

Ты преклонил колена, ты не один – ты уже в Истине, и каждое твое духовное усилие, каждый вздох, слетающий с твоих губ, устремляет на помощь тебе весь запас здесь накопленной благодатной энергии…

Красиво, скажут тебе, нелепо, ибо, если в XVIII веке все это ухитрились осмеять, то век XX вывалял все в кровавой грязи… Но Истина все равно дышит сегодня, как и две тысячи лет дышала в коленопреклоненном Храме, и ангелы совершают таинство, когда священник недостоин его совершить. Врата ада не могут одолеть Церкви… Тебе уже нет пути назад, ибо, если нет Истины, – тебе некуда деться. И ты повторяешь и повторяешь, шепчешь слова твоего соотечественника, оставившего их для тебя, заплатившего за них жизнью в одном из безвестных лагерей Севера: тебе нет уже дела до твоих оппонентов, ты навсегда простился с ними – "Глупых же состязаний, и родословий, и споров и распрей о законе удаляйся, ибо они бесполезны и суетны" (Тит. 3, 9).