Из смерти в жизнь… От Кабула до Цхинвала

Лёха начал в первую очередь скручивать с машины магнитофон (в то время это был такой дефицит!). Я ему: «Давай стволы собирать!». А он: «Подожди, успеем, пока вертушки прилетят». И тут – такой залп сосредоточенным огнём из автоматов с горушки напротив по нам, метров с двухсот! Бросили мы все эти магнитофоны – и дунули в гору! Так быстро я даже сотку никогда не бегал! А Лёха ведь опытный офицер, старается изо всех сил отход наш прикрыть, настоящий герой! Я ему: «Ты в сторону от меня беги, труднее в нас будет попасть!». А он всё равно пытается меня прикрыть. Наше счастье – не попали: мы очень быстро бежали. Я петлял и ещё Лёху отталкивал, а он меня всё равно прикрывал. Короче – запутали мы «духов». Бежим, а язык на плече, в глазах красные круги – ведь стояла жуткая жара! До кладки добежали чуть живые, но целые.

Вызвали авиацию. Для моего отряда в Кандагаре всегда была дежурная пара «грачей» (штурмовики СУ-25. – Ред.). Их командира полка я хорошо знал, поэтому работали с ними мы с удовольствием. Но в этот раз прилетели МИГ-23. Пилот мне: «Восьмисотый, ты видишь меня?» – «Вижу». – «Обозначьте себя». Зажигаем дым. Себя обозначили. «Наблюдаешь?» – «Наблюдаю». Я ему даю азимут, дальность, цель – караван с оружием на перегрузке. А они где-то на семи тысячах метров барражируют. Я командиру: «Ты спустись хотя бы до трёх». Он: «Нет, запретили нам ниже семи работать». Им говорили, что на такой высоте якобы «стингеры» не достанут («Стингер», переносной зенитный ракетный комплекс производства США. – Ред.).

Начали они бомбить. А у нас с Лёхой такое впечатление, что они прямо на нас бомбы бросают. На самом деле они даже не по каравану, а куда-то за хребет отбомбились. Я им: «Ладно, ладно, хватит. Передайте командиру, что «Мираж» (это мой позывной был) в трудную ситуацию попал, пусть пару «грачей» пришлёт. Сами бьёмся с «духами», перестреливаемся, пытаемся их гранатомётом пошугать. А караван-то стоит. Минут через сорок приходят «грачи». «Восьмисотый, наблюдаем тебя. Азимут, дальность…». Пришли они тоже высоко – на семи тысячах. Но потом с боевого разворота с кабрированием (кабрирование – поворот летящего самолёта вокруг поперечной оси, при котором поднимается нос самолёта. – Ред.) как пошли вниз!.. Сначала один бросил две бомбы по двести пятьдесят килограммов, потом – другой… На месте каравана и рядом с ним – дым, огонь, взрывы! Метали они с высоты приблизительно тысяча метров, как вертушки наши примерно летают при десантировании. Поэтому они в караван точно попали. Разбомбили всё. После этого мы уже спокойно с группой спускаемся. Нормально идём, никто нас не обстреливает. Лёха всё-таки скрутил магнитофон с машины, которая пыталась удрать, поэтому в неё и не попали. Эрэсов куча валяется. Разбросано всё. Пока Лёха в сторону к машине пошёл, я с группой досмотра прямо иду. Вдруг боковым зрением вижу «духа», который выходит на костылях и показывает, что он сдаётся. И вдруг слышу – та-да-да! А это, оказалось, боец за камень падает и в падении этого «духа» бьёт. Досматриваем убитого. По документам: командир бандгруппы. Я стал бойца воспитывать: «Ты зачем стрелял, он же сдавался, его в плен надо было взять?». А он в ответ: «Командир, а если бы он успел первым в меня выстрелить?». Это всё в доли секунды произошло. В этом бою у нас обошлось без потерь, даже раненых не было. Это удивительно, потому что уничтожили мы крупный караван.

Я думаю, что духи просто одурели, когда нас увидели, – слишком далеко мы были от наших коммуникаций, километров двести пятьдесят или триста от Лашкаргаха. Они, скорее всего, понадеялись, что мы не будем в бой ввязываться и досматривать караван. А вот то, что по нам с Лёхой не попали сначала, – это просто повезло, могло закончиться всё очень плачевно. Но мы были настолько уверены, что «духи» бросят караван и убегут, что пошли так открыто. Оказалось, что мы начали спускаться только к небольшой части каравана. Там костёр догорал, оружие было разгружено. Но потом оказалось, что за поворотом ещё куча штабелей стояла…

Удовольствия, конечно, во всей этой истории мало. В горячке не чувствуешь, не замечаешь ничего. А потом, когда возвращаешься, начинаешь видеть, что у тебя сбитые колени, порваны локти, разбиты пальцы. И главное – идёт отдача в чисто психологическом плане.

Первыми из Афганистана вышли отряды армейского спецназа, которые дислоцировались в Джелалабаде и в Шахджое. А в августе 1988 года и я свой отряд вывел в Советский Союз в Чучково. Самым последним выходил 177-й отряд. По телевизору часто показывают генерала Бориса Громова, пересекающего мост 15 февраля 1989 года мост через реку Амударью, и ребят на бэтээре со знаменем. Так вот бэтээр этот был как раз 177-го отряда.