Из Смиловичей в парижские салоны. Хаим Сутин

Каждый, кто видит у меня эту книгу, начинает смеяться: это ты, с твоей мордой, хочешь быть светским человеком? А этот фрак – он тебе идет, как корове седло. Я часто слышу, как люди говорят: этот русский еврей, он сумасшедший, и картины у него тоже сумасшедшие, но он делает хорошие деньги, и когда он умрет, его картины будут стоить еще больше. Вот почему они их и покупают. Сейчас я займусь своим образованием – буду учить французский, хотя это сложно в моем возрасте. Особенно это касается хороших манер. Иногда я рыгаю за столом, ковыряюсь вилкой в зубах. Люди говорят: «Как это вульгарно!», а у нас в Смиловичах всегда для этого использовали вилки, – и Сутин заливался веселым смехом. – Ты знаешь, Маревна, когда я приехал в Париж, я был страшно наивным и простым, и все мои друзья, даже самые близкие, смеялись надо мной и рассказывали обо мне анекдоты. Я почти ничего не знал о жизни и о женщинах, у меня было очень мало денег, я мог оплатить только самых дешевых проституток. Все время я проводил в музеях и за мольбертом. Им легко было смеяться надо мной – я давал обильную пищу для издевок». И тут она вспомнила историю, которую рассказывали о Сутине и рассказала ему самому. Однажды он совершенно неожиданно для себя познакомился с очаровательной девушкой и загорелся желанием пригласить ее в гости, но не знал как это осуществить. «Во-первых, – сказали ему, – купи зубную щетку. Затем – чистую сорочку и, наконец, положи простынь на кровать. Все вместе это должно сработать». Сутин сделал так, как его инструктировали. Девушка пришла, но очень скоро ушла безвозвратно. «Что случилось?! Что я сделал не так? – спрашивал Хаим у друзей. – Я купил зубную щетку и поставил ее в стакан. Я также купил красивую сорочку и положил ее на кресло, чтобы она видела. Я, наконец, обернул постель новой простыней, но, очевидно, она была очень дорогой женщиной и привыкла, чтобы были две простыни».

Со временем, безусловно, положение изменилось. Как только его картины начали покупать, и они поднялись в цене, вокруг Сутина появилось большое количество новых «друзей», которые, используя его любовь к выпивке, попросту спаивали его. Женщины тоже не заставили себя ждать. Вот что говорил Сутин своим друзьям, когда они расспрашивали его о новой жизни.

«Знаете, я недавно готовился принять в своей мастерской очень богатого и важного человека – это был мой заказчик. Я начал убирать в мастерской. Я заталкивал старые грязные вещи в шкафы, под кресло, даже под ковер, но они все равно вылезали наружу. Так и с богатыми людьми. Они начинают хвастаться своими хорошими манерами, но когда хорошенько выпьют – вся грязь лезет наружу. Так и с их женами и подругами. Сначала они ослепляют тебя блеском и драгоценностями, хорошими запахами и манерами, но потом, в постели, ведут себя хуже уличных девок – а этих-то я уже хорошо знаю. Это они называют «свободой». А сколько раз они предлагали мне заплатить за мои работы постелью в моей грязной мастерской! А как перепродавали мои работы, как будто это мыло или селедка».

Сколько наивного цинизма, горечи в словах художника. Да, конечно, он не был дамским угодником, каким был его близкий друг Амедео Модильяни, он был смешон в своих дорогих нарядах, он больше всего на свете любил искусство, свою живопись, а еще – близких друзей, в компании которых можно было курить дешевые табаки и разговаривать об искусстве.

Сутин знал успех и разочарование, горькие слезы и сладость побед. И все-таки судьба была милостива к нему, и он в 1937 году вместе с группой других художников был включен в число участников большой выставки, которая располагалась в Лувре. Это была честь, которой удостаивались очень немногие.

Начавшаяся вторая мировая война резко поменяла все его планы, в том числе и творческие. Пришлось отложить завершение начатых работ.

Он работал в провинции, в имении друзей, где жил вместе со своей близкой приятельницей Гердой Гросс. Однако, когда они захотели вернуться в Париж, им было отказано на том основании, что они иностранцы. В конце концов Сутину разрешили вернуться, так как он был очень болен, врачи подозревали цирроз печени, а Герду депортировали в концлагерь, где она и умерла. Так они больше и не увидели друг друга. Герда была единственной любовью Хаима Сутина.

ВДАЛИ ОТ ПАРИЖА

Друзья Хаима Сутина приглашали его переехать в Америку на время войны, но он категорически отказался, предпочитая оставаться во Франции. Это могло показаться странным, однако немцы не преследовали его. Может быть, потому, что он был иностранцем, а возможно, потому, что нравилась его живопись. Однако Сутин уехал из Парижа, жил и работал в провинции неподалеку от Тура. Он начал большую и серьезную работу – полотно «Мать и дитя», философского направления картину, работа над которой требовала сосредоточенности.

Он все еще продолжал оставаться в одиночестве. Все его друзья, уже будучи женатыми и имея семьи, уехали из Франции, а он оставался один, посвятив себя единственному, что он любил и чему был предан – живописи.