Из восьми книг

Где до каждой весны —

По метелям разлившимся вплавь,

Где сбываются сны,

Никогда не сбывается явь,

В белоснежной стране,

Где, как свет, расставанье хранят —

По тебе и по мне

С колокольни любви прозвонят.

Где бы не были мы —

Пусть ни тени, ни памяти нет —

Встрепенемся из тьмы,

Отзовемся с безмолвных планет,

И на поле сойдем,

Не мечтая уже ни о чем,

Ты – весенним дождем,

Я – сквозь ливень глядящим лучом.

Если звон раскачать,

Если колокол светом налить —

Невозможно молчать

И нельзя ни о чем говорить.

Только, небо кляня,

Только, тленную землю любя,

Будет отблеск – меня

Излучаться сквозь отзвук – тебя…

1983

* * *

По коленчатым проулкам,

По кружащим площадям —

Все-то сроки проаукал,

Зим и весен не щадя,

Все-то звал одну на свете,

Да ни отзвука – в ответ:

Ах вы, крыши, не трезвейте,

Ведь ее на свете нет.

Так и стойте, запрокинув

В небо белые дымы,

Из хмельных своих кувшинов

Наполняя чашу тьмы…

1983

* * *

Господь окликал – то с угрозой, то ласково,

Тянуло к запретному, голос ломался.

Адамово яблоко с дерева райского,

На свете со сломленной совестью майся.

Лишь руку протянешь – и небо закружится,

Протянешься дальней дорогой для встречных,

И ужас – меж ребер, и в голосе – мужество:

Ты смертный и сильный – средь слабых и вечных.

Ты – клад недоступный, лес черный и девственный

Адам, познающий себя и висящий

На кедре Ливанском, на елке Рождественской,

Средь сотен стеклянных – один настоящий.

На кедре, на дубе Мамврийском, на яблоне —

На хрупких ветвях, на руках материнских,

Где надпись вины трехъязычная набрана

Руками бесстрастных типографов римских.

И в каждый апрель, как пушок возмужалости,

Из тел невоскресших трава выбегала,

И голос ломался – в угрозе и жалости,

И жизнь вожделенье во влагу влагала,

И мрак, осекаясь, рождался средь речи,

Небес кровяными тельцами играя,

И голос ломался – в разлуке и встрече,

Но дух не сломился, всегда умирая!..

1983

V ИЗ КНИГИ «Оклик» (1984–1986 гг.)

Поэт

Поэт наследует от Бога

Всевластность и покой,

Как небо замкнуто глубоко —

Неначатой строкой.

Судьба столетья золотая,

Задумана едва,

Придет, обличье обретая

Через его слова.

Но храм достроится – он снимет

Невидимый венец,

И поруганье в храме примет,

И славу, и конец.

1984

* * *