Из записок районного опера

Передачи в «зону» отец хоть и скупо, но передавал, однако встречать по п о н я т и я м, — хлебом, солью и баблом на п р и к и д — отказался («а ты меня встречал?!»).

Обидевшийся Колос поселился у родной тётки, сестры матери, одинокой и доверчивой пенсионерки. Пожил на её пенсию с месячишко, отходя после тюремных разносолов, потом снова задомушничал. Но теперь уж — в одиночку, наученный горьким опытом, и вызубренными назубок в тюремных университетах: истинами: «предают свои», и — «твой подельник тебя и сожрёт!»

Однажды ему не повезло: пока он увлечённо складывал в чемодан вынутые из шкафа пальто и костюмы, неожиданно вернулся с работы нехилого вида хозяин. Витя сгоряча выхватил из кармана нож, но хозяин в ответ схватил с полки в прихожей туристический топорик… Витьке пришлось капитулировать перед превосходящими силами противника, и отправиться. в исправительно-трудовую колонию на два года (давали — три, но здоровье опять подкачало, и его снова отпустили досрочно).

Вышел, опять поселился у тётки. Но за время его отсидки пенсии стариков окончательно скукожились. Не то что месяц — и два дня не смог бы он на неё пожрать-выпить, не говоря уж о том, чтобы — колоться, а ведь ещё и самой тётке на что-то надо было кушать, да и за квартиру платить!..

Из всех ценностей старушки самым большим достоянием были обручальное кольцо и кое-что из столового серебра. Витя это аккуратно собрал в узелок, отнёс в притон и обменял на ш и р л о, будучи глубоко убеждённым, что трусоватая бабка на него ментам не заявит. Однако та — заявила. Больно уж колечка было жаль!..

Мы Витьку арестовали и отправили в СИЗО. Следователь возбудил уголовное дело, спустя положенный срок закончил его, и — передал в суд. Было это 9 месяцев назад. Все уж и думать о Колосе забыли, справедливо полагая, что либо он ещё в СИЗО, либо, получив срок, — в «зоне»…

Но случилось иначе…

Оказывается, суд таки состоялся 7 месяцев назад, но на нём старуха отказалась от своих показаний. Дескать, не м у т и л племяш р ы ж ь ё, сама ему отдала, а потом по старческому склерозу — забыла. Витьку, дав полтора года «условно» (в СИЗО он ухитрился подраться с сокамерником — за это и срок) — отпустили.

Вышел человек из заключения, и — пропал..

По месту прежнего жительства (и у отца, и у тётки) не прописывался, в РОВД для постановки на учёт (как ранее судимый) не являлся, не засвечивался в контролируемых нами через сексотов притонах, не попадал в поле зрения в каких — либо пьяных драках или разборках… Потому не входил в подозреваемые по делу «Ромео и Джульетта», и не находился в оперативной разработке.

Зато теперь выходило, что и по характеру, и по биографии вполне подходил он на роль неуловимого домушника.

Впрочем, и эта версия могла оказаться заурядной туфтой, как уж было много раз с предыдущими, столь же убедительными версиями.

7. РАЗВЕДКА БОЕМ

Между тем время поджимало. В любую секунду заподозривший неладное и запаниковавший Колос мог сбежать… Тем более, что и обиженный Шаман гнал волну.

Доложил ситуацию начальнику угрозыска. Он просиял: «Говоришь, Колос?.. А что, похоже на него… Действуй, но — осторожней!..» И выделил мне в помощь двух оперов.

Решил я не мудрить особо с оперативными комбинациями, а на пару с участковым — нагрянуть в вечернее время на квартиру к гражданину Колосову — старшему, и присмотреться к обстановке…

В половине седьмого подошли к замызганной двери квартиры, позвонили. Сапог сразу же открыл. Участковый представился (я, в штатском, скромно застыл за его спиною), обозначил цель визита: «Проверяем соблюдение паспортного режима в подъезде… Вот, решили и к вам зайти!..»,

«Заходите…» — без особого энтузиазма, но и без агрессивной злобности позволил Сапог, сделал шаг назад. И мы — вошли.

Пока участковый задавал свои формальные вопросы, я осмотрелся. Двери спальни — заперты, и, судя по тишине за ними, там никого не было. А в комнате, где мы разговаривали — ни следов проживания парня с девицей, ни видика, ни чего-либо другого, похожего на недавно уворованное. Неужто опять — г о л я к?..

«Говоришь, взрослый сынок у тебя… С тобою живёт, или как?..» — перейдя на задушевное и более привычное для него «тыканье», плавно коснулся интересующей нас темы участковый. Голос его переполняла ленивая незаинтересованность: дескать, просто так спрашиваю, без всякой задней мысли, оно мне надо — про сына узнавать… Но что-то же для приличия спросить нужно, вот и — спрашиваю…

Я сразу почувствовал, что участок переигрывает. Тут ведь как: чуток пережал, и полученный эффект противоположен ожидаемому. «Ага, раз он делает вид, то это его не интересует, то именно за этим и припёрся!..»

Всё ментовские приёмы неоднократно судимый Сапог прекрасно знал, — пусть дурачки и новички — первоходцы на них ловятся! А он не был ни тем, ни другим. Поведя глазами от участкового ко мне, и от меня к участковому, Сапог хмуро ответствовал, что сын живёт отдельно, «у одной знакомой», — они то ли поженились… то ли собираются пожениться… Он точно не знает…