Из записок районного опера

«Так что же произошло?.. Рассказывайте!..» — напомнил о своём существовании куратор, бдительно стерегущий все изменения на моём лице при чтении объяснительных. Предупредил деловито: «Скажете всю правду — возможно, в отношении вас мы ограничимся воспитательными мерами…»

Ага, с-час!.. Ты ж мне элементарно мстишь за ту историю с дядей Лёшей, падаль, и сейчас наверняка попытаешься добить, убрать меня как лишнего с в и д е т е л я… В твоих руках правда о моих незаконных деяниях — это бандитский кастет, используемый продажным мусором для расправы над никем пока что не купленным ментом… Так не дождёшься от меня откровений и покаяний!.. Пусть даже прервётся сейчас моя ментовская служба, но своими руками помогать тебе в этом не стану!..

Я поднял на Онуфриенко честные глаза — и от всего отрёкся. Да — проводил обыск у Соха, но никакого протокола не уничтожал. А приключилось вот что… Я писал протокол обыска и выемки, положив его на кухонный стол, и бланк протокола оказался слегка замочен водой из перевернувшегося стакана. Образовалось чернильное пятно на тексте… Ну и пришлось протокол переписывать!.. И с найденным при обыске пакетом тоже смешно получилось…Нашёл я его, значит, внёс в тот самый первый протокол, а потом, чуть позже, случайно принюхавшись к пакету, установил: да это же обыкновенный укроп!.. Ну и при переписывании протокола, естественно, упоминать наличие в доме пакета с укропом — не стал. На кухне и другие пищевые приправы наличествовали, — что, и их в протокол вносить?..

Объяснения мои были правдоподобны и грамотны, но и майор — не первый год замужем. Спросил, иронически кривя губы: «А где сам пакет?.. Где акт экспертизы о проверке его содержимого?.. Ведь в пакете мог оказаться и мак в смеси с укропом, специально «для запаха»… Как опытный сотрудник, вы не могли этого не знать!..»

Я с шутейной виноватостью развёл руками: мол, не доглядел… не отнёс укроп экспертам на дегустацию… можете наказать выговором, пусть даже — и с занесением… Но не для того куратор затевал всё это, чтоб всего лишь выговором меня «обласкать»…

…И следующие три дня он буквально не слазил с меня. Каждое утро ровно в 9.00 он являлся в РОВД, и, устроившись в моём кабинетике, вдумчиво «колол» меня на «сознанку» в сокрытии изъятого на притоне у Соха нарковещества, с сопутствующей фальсификацией протокола.

Г р у з и л он меня точно так же, как я и сам многократно до того г р у з и л допрашиваемых мною в этом же кабинетике криминалов. Последовательно давил на каждую из доступных его воздействию клавиш моей души, от А до Я, а затем, дойдя до самого конца клавиатуры, тут же возвращался к началу, и всё шло по новой…

И запугивал он меня — «Учтите, если вы и дальше будете упорствовать в отрицании очевидного, то у нас сложится впечатление, что ситуация ещё хуже, чем кажется на первый взгляд… Ведь не исключено, что налицо — не обычное головотяпство, а вполне сознательное предательство, и протокол на Соколовского вы уничтожили, получив от него мзду!..»

И к совести моей взволнованно призывал: «Как могли вы, молодой и столь перспективный сотрудник уголовного розыска, брать деньги от наркомана?.. У этой бандитской мрази?!. Вспомните о наших товарищах, геройски павших от бандитских пуль и ножей — вы осквернили светлую память о них!.. «

И рисовал из себя моего наилучшего доброжелателя, чуть ли не дружбана до гробовой доски: «Ладно, лейтенант, будя тебе… Давай так: ты берешь на себя «сокрытие по халатности», а я — спускаю на тормозах… Получишь свой законный «выговор с занесением», и — спокойно паши дальше… Лады?..»

И плакался мне в жилетку: «Мне в госпиталь на обследование давно уж пора, а — не могу, и всё — из-за твоего дела… Ещё неизвестно, сколько времени провожусь… Пожалел бы моё здоровье, а?..»

И снова угрожал: «Ничего, когда Соколовский расколется, и даст показания относительно врученной вам взятки, то я обещаю: уже через час вы окажитесь в СИЗО, и вам повезёт, если по случайному недоразумению вас «случайно» не поместят в общую камеру, к брошенным вами же туда бандитам, а не в камеру к бывшим ментам…»

Всей этой лабуды я наслушался от него за эти три дня многократно. Он бил и бил меня словами, пытал нравственно однообразием интонаций, травил мою душу собственной убеждённостью в том, что некуда мне деться от его стальной хватки!..

Ну а в перерывах между многочасовых надругательств надо мною — допрашивал Соколовского и его корешей — нариков, пытаясь подпереть и их признаниями ранее изложенную в показаниях понятых версию. Но там случился у него полный облом. Сох с дружками стояли насмерть на позиции: «Наркоты не было, протокола не фальсифицировалось!», — защищая, разумеется, лишь свой собственный интерес. Но автоматически получалось так, что тем самым прикрывалась и моя задница…

9. МАЙОРСКАЯ НЕУДАЧА

…И тут Онуфриенко сделал две небольшие ошибки.