Из записок районного опера

«Ты чё, спятил?!» — сердито прошипел я оглянувшемуся от вешалки на меня Кислице. Лейтенант удивлённо распахнул глазки: «А что, разок бандита уже и «приласкать «нельзя?!.» Я сплюнул: «Да при чём тут это?.. Я ж тебе ясненько ещё в первый раз объяснил: люди у меня…ты понимаешь?! Не воры, не гопники, не нарики, не с и н я к и прибацанные, не бузотёры, не шлюшки всякие, которым в принципе и полезно послушать, а — уважаемые граждане!.. И ежели ты тут бандита своего допрашивать будешь не тихо и нежно, как любимую девушку в первую брачную. ночь, а опять стены станешь сотрясать, то я, когда тех т е р п и л отпущу, приду и самолично тебя на эту вешалку и подвешу, ты меня понял?!» Кислица коротко заржал: «Ха, ну ты и ска…», но тут же заткнулся, наколовшись на мой предупредительный взор. Понял наконец, что не шучу я, а то раньше до него не доходило. Его логику я улавливал: «Столько раз слышал подобное — и не прибегал с предъявой, да и сам у себя — не раз… А тут нате вам — не шуми!» Вообще — то мыслил он правильно, но ситуации ведь разные бывают, надо улавливать нюансики, а он всё по шаблону старался скомстрячить… Если не сумеет по ходу дела перестроиться — выше капитанского звания и должности дежурного в нашем РОВД ему ничего не светит…

С извинительной улыбкой на лике вернулся к себе, глянул на старичков, опасаясь обнаружить возмущённость творящимся за стеною. но не заметил на их лицах ничего, кроме терпеливого внимания, и вновь загундил что — то по поводу пропавшего велосипеда. Но день сегодня явно выдался какой — то нескладный… Вот казалось бы, всё я втолковал досконально Кислице и в рот ему положил, и вот буквально через 5 минут из — за стенки раскатисто донеслось: «БАМ!!! БАМ!!! БАМ!!! БАЦ!!! БАЦ!!! БАЦ!!! БАХ!!! БАХ!!! БАХ!!! «Он что там, охренел?!. Лампочка под потолком у меня закачалась, шкаф у стены затрясся, со стола стаканчик с карандашами упал на пол и покатился… Картинка тянула на землетрясение балла на четыре, а ведь всего — навсего молодой оперуполномоченный колол преступника на с о з н а н к у…Пенсионеры покосились на меня, на громкоговорящую стенку, друг на дружку…На что уж я толстокож, а и мне стало неудобно за честь и доброе имя своей конторы

…«Пардон, буквально на минутку…я всё исправлю!» — с приклеенной к губам улыбочкой начал подниматься было я из — за стола, но тут старик меня и припечатал своей фразой: «Да ладно тебе, сынок, бегать туда — сюда…Считай для удобства, что оба мы — глухие! У нас ведь у самих внучок — наркоман, знаем прекрасно, каково от таких гнид честным людям страдать приходится, и как разговаривать с ними надо, чтоб до них хотя бы чуточку дошло… Так что сиди здесь, парень, и наше дело поскорее доканчивай!..» А, ну тогда ж совсем другой поворот! Я вмиг успокоился. Если народ наши действия понимает и одобряет — значит, правильной дорогой мы намыливаемся, тогда и тревожиться не о чем…Быстренько кончил оформление всех требуемых бумаг (из — за стены то и дело неслось: «ТРАХ!!! ТАРАРАХ!!! БУ — БУХ!!! БА — БАХ!!!», и тому подобное, но мы уже к этому не прислушивались), потом отпустил старичков домой, а сам, радостно залыбясь, ворвался в кислицын кабинет. Явно не кололся у него бандюган, несмотря на всю предыдущую симфонию звуков, теперь он лежал на полу, а Кислица топтался прямо на нём и то ногой изо всей силы двинет, то, наклонившись, перчаткою… Увидев меня, влетевшего с нехорошей ухмылочкой на физиономии, лейтенант немножко испугался, соскочил с лежащего, попятился от меня в угол, забубнил жалобно: «Да я ж не хотел больше шуметь, но эта падлюка…Главное ведь — такой упёртый попался!.» Я зловеще моргнул на лейтенанта в упор, выхватил у него из рук дубинку, повернулся к распростёртому на полу криминалу: «:Ну что, припадочный, побазарим?!»

Хо, он у меня на 25-й минуте запел соловьём, три эпизода на себя взял, отвечаю!.. Ничё, пущай ещё Кислица у нас, ветеранов, подучится уму — разуму…Тут ведь, паря, главное — не усердие, а — опыт, а ещё — знание всяких особо уязвимых точек…