Из записок районного опера

Один олух у себя на адресе сел бухнуть с приятелем. Выпили, приятель вскоре утопал, а придурка этого переклинило, он выбрался на улицу и непонятно зачем побежал неизвестно куда. А навстречу — прапорщик из СИЗО, то ли домой шёл, то ли из дома. Смотрит: мужик бежит с перекошенной мордой. Он и спрашивает: «»Что с тобою?.. В чём дело?..» Хотя на фиг ему вообще было вмешиваться, ну не касалось же его это ни капельки, так нет… Ну а дурашлёп тот и рад, тотчас на него накинулся: «Я — местный опер, ловлю преступников, а кто ты такой?.. Покажи документы!..» А похож он на мента, надо сказать, как тот же прапорщик — на балерину!.. Прапора такой пьяный бред возмутил, а может — и профессиональная подозрительность проснулась… Вдруг — крупная преступная птица?!. Скрутил бегуна и в РОВД доставил. Но там лишний задержанный оказался нужным, как зайцу — стоп-сигнал. Спрашивают у прапорщика: «А чего ты, собственно, к этому мужику прицепился?» Прапор завыкобенился: да я сам из органов!.. да этот хмырь опером назвался!.. Ладно, для успокоения нервов СИЗОвца кинули алкаша в «клетку», а через полчаса, когда прапор уже ушёл, выпустили оттуда и прогнали.

Каково же было всеобщее изумление, когда через полчаса этот мудила (напоминаю — еле держащийся на ногах) вернулся, и потребовал объяснений: «На каком основании вы полчаса удерживали меня в камере?!» На него цыкнули: «Вали отсюда, а то опять посадим!» «Нет, вы мне объясните — за что?!.» И стал возбухать и волком набрасываться на дежурного, коим в тот день, на его счастье, оказался майор Пахнута, дяденька лишь средней вредности. Попытался он выпихнуть мудака с вверенной ему территории милицейского учреждения, но тот лишь оторвал ему верхнюю пуговицу на форменной рубашке и нос поцарапал, представляете?!. Ладно… Позвал дежурный парочку сержантов, отколошматили они ослоухую морду, потом надели наручники ему на руки и на ноги, и — в камеру, до утра.

Утречком как пришёл он в себя — так за голову схватился: «Мама родная, что ж я вчера наделал?!» Причём половину произошедшего не помнит начисто, а вторую половину видит в преувеличенно-ужасающем виде, в духе тех «страшилок», которые рассказал ему не поленившийся лично придти в «клетку» майор Пахнута. Дескать, «сперва ты, голубь сизокрылый, до полусмерти избил одного прапорщика, а потом, будучи доставленным в райотдел, набросился на меня, находящегося при исполнении, долго пинал меня ногами, рвал на мне китель и пытался закусить моим ухом… Много тебе за это не дадут, с учётом отсутствия убиенных, но и на малое можешь не рассчитывать, сам понимаешь — ты ж практически порвал на куски сотрудника милиции!.. Короче, если с места работы пришлют на тебя положительную характеристику, тогда отделаешься по минимуму, лет шесть тебе сунут, а окажись характеристика с изъяном — тогда и все двенадцать…»

Вот такой фигнёй загрузил дежурный придурка, которому, если без балды, светило лишь прокантоваться в РОВД сутки — двое… Тот же воспринял всё всерьёз, и не то чтобы огорчился, а был попросту раздавлен ужасом, — рухнул перед майором на колени, вопит слёзно: «Товарищ начальник, да вы что?!. Да я ж не хотел!.. Простите меня, пожалуйста!.. Хотите, я вам ботинки поцелую?..» И уже тянется языком к грязным ботинкам дежурного, и облобызал бы их обязательно, но противно стало Пахнуте такое унижение человеческого достоинства. Сказал мудаку: «Пошёл на хрен, морда!», и — выгнал из райотдела на все четыре стороны… Будь он при бабках — скачали б с него бабки за это, а раз взять нечего — так отпустили «за так»…

9. С ОМОНОМ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ…

По вечерам часто приезжают в наш микрорайон для патрулирования бравый ОМОН. Известно, что тамошние хлопцы славятся «умом» и «сообразительностью»… Пройдутся веером по отведённой территории, нахватают побольше люда и свезут в райотдел, а ты, дежурящий там опер, изволь со всеми разобраться и отфильтровать нечистых от ещё более грязных и паскудных…

И вот как-то смотрю: ведут по коридору двое ОМОНовца известную мне наркоманку Глашу — страшная, исколотая, глаза ввалились, зубы выпали… (А ведь, между прочим, ещё недавно была она подающей надежды спортсменкой, мастером спорта по плаванию) Идёт она с ними, плачет, а в руках у неё — грязная булка, так она на ходу отрывает по кусочку и съедает, смачивая слезами… Смотрится — бомжихой, хотя в частном секторе есть у неё дом не дом, а так — покосившаяся хата, где она обитает втроём с младшенькой сестричкой (тоже — наркоманка, по всему судя, скоро «крякнет») и дочуркой, — десять лет ребёнку, а уже шляется по подвалам, если вовремя не сплавить её в интернат — быть ей и шлюшкой, и наркушей… За хату они не платят лет десять, свет и воду им отключили, дом быстро превратился из сносного жилья в гнилушную развалюху, вот вся троица и шляется по району. Кажись, недавно Глаша нанялась домработницей к другой наркоманке, капельку поудачливей, делает для неё всю чёрную работу по хозяйству, а та за это даёт ей покушать и раскумариться… (Такое в наркоманской среде — распространённое явление).