Из записок районного опера

…Бывают и совсем уж миленькие случаи. К примеру, одним чудным вечером (почему-то это — самое излюбленное насильниками время) некий парнишка зашёл в гости в знакомой барышне. Погода на улице стояла неважнецкая, угощений же она выставила ему немеренно, так что засиделся он у неё в гостях до полуночи, аккурат до того момента, когда вдруг захотелось ему большой и чистой любви. Отдаться по первому же его хотению гостеприимная хозяюшка отказалась, тогда он врезал ей по мозгам, избил разнообразно, всячески изнасиловал, а утром заявил, что жить без неё не может, и планирует у неё жить. Она и согласилась… Три недели он честно квартировался у неё на всём готовеньком, — обеды — ужины, штопка — стирка, и всё такое… А потом неожиданно сознался, что — женат, и любит только свою жену… Какое-то время они были в ссоре, но теперь — помирились, и он возвращается к ней… Ещё месяц она за ним бегала, пыталась вернуть, даже била стёкла у него на квартире и ругалась с его законной супругой, а потом — прибежала в милицию с заявлением об изнасиловании, в надежде, что он испугается и вернётся… Мы, конечно же, прогнали нахалку, — только нам ещё и не хватало подобным дерьмом заниматься… Хотя формально, по закону — среагировать даже на подобную бредятину — обязаны. Прояви она характер, заставь зарегистрировать её заяву — минимум неделю пришлось бы возиться с этой хреновиной…

Другой курьёзный случай… Парень пришёл в гости к тёлке. Пили, ели, целовались, развратничали на диване, уснули… Проснувшись, она не обнаружила ни парня — рядом, ни своёй кожаной куртки — в шкафу… Одежды было жалко, поэтому она примчалась в райотдел с новостью, что её-де обворовали, а заодно — и изнасиловали… Задержали мы того мудака. Факт кражи он косвенно признал («взял куртку поносить, хотел вернуть через два часа, да замотался и забыл…»), изнасилование же отрицал яростно и орущее, понимая, что влепить за такое могут на полную катушку… Просим девицу рассказать все подробности — и слышим, среди прочего, сразившую нас наповал фразу: «Он насиловал меня три часа…» Насиловать бабу ТРИ ЧАСА — это ж надо столько ещё суметь!.. «А почему вы не кричали, не звали соседей на помощь?..» — интересуемся деликатно. Она, помявшись, призналась: «Да просто перед ними было неудобно…» Ну-ну… Отделался тот парень годом условно, — за куртку…

…Но всех сексуально обиженных придурков не прогонишь и их вонючих заявлений не похоронишь, по многим из них приходится всё же принимать какие-то меры. А — не хочется, и не потому только, что, повторюсь, потерпевшие позднее сплошь и рядом всё равно договариваются со своими обидчиками полюбовно, и все усилия оперов идут под хвост… Но и просто обидно, что хорошие в общем-то парни должны топать за решётку и уродовать свои жизни только потому, что не вовремя собственная сперма им в мозги ударила… Вернутся из «зоны» они совсем уж другими: озлобленными и жестокими… Не нужно это ни государству, ни обществу, ни мне, оперу… Вот и стараюсь всячески отвадить страдалиц-заявительниц.

3. ОТВАЖИТЬ ЗАЯВИТЕЛЬНИЦУ…

Примчится ко мне в очередной раз такая, требует разобраться с Петровым (Сидорчуком, Иваношвили — нужное подчеркнуть), и осудить его по всей строгости наших добрых как родная бабуля законов, а я уж кумекаю, как бы это половчее её сплавить, и от глупой своей задумки заставить отказаться…

Прямо в лоб, разумеется, не говорю: «Вали отсюда, тварь подзаборная, пока тебе пасть от уха до уха не порвал!» Она ж, ядри её маму, полноправная гражданка нашего Отечества, что ты… За моё неподобающее поведение может осерчать и жалобу накатать куда надо… И потому отвечаю ей ласково: «Очень хорошо, милостивая сударыня Аделаида Никитична (или Мария Владленовна, или ещё какая-нибудь Луизиана Таврикиевна), что пришли ко мне со своею бедою!.. Так и надо… Такую милую женщину — и снасильничать?!. Как будто мало извергу других, которые — вокруг, и на всё сами согласные… Но ничё, сидеть теперь этому гаду и сидеть!.. Ваши внуки уж в институты поступят и сами дедами заделаются, а он всё ещё в тюрьме будет чалиться, так надолго мы его туда засунем…