Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Дивная музыка смертным, как крылья ослу?

Пусть поиграет в руках козлоногого дудка —

Может быть, жизнь он закончит весёлой игрой…

Славно попляшет народ до потери рассудка

И упадёт, утомлённый полдневной жарой!»

204

Так и случилось, как думал Зевсид Лучезарный —

Бились в истерике люди, упавшие с ног.

Лёг на траву измождённым и Марсий бездарный,

Громко смеялись над зрелищем музы и бог.

Феб иронично сказал: «Он увлёкся Эвтерпой,

С музы мелодий сатир не сводил диких глаз!

Вот и улёгся он гиперборейскою нерпой,

Не в состоянье подняться теперь на Парнас!»

205

Громко звучали над лугом некошеным стоны,

Их прерывали истошные крики скота,

Страшно скрипели над брегом дубовые кроны.

«Видел талант? – прошептали сатира уста. —

Я уступаю тебе всё пространство долины,

Но не могу обеспечить тебе тишину.

Всё же попробуй сыграть для усталой скотины —

Не подойдёт ни одна к твоему валуну!»

206

«Прав ты, конечно, что лира – не кнут волопаса,

И не пойдёт из-за музыки скот к валуну!

Этот мотив будет часто звучать для Пегаса…

Слушай, флейтист!» – молвил Феб, нежно тронув струну.

Дивные звуки заполнили луг, мелколесье,

Стаей чижей долетели до тёмных дубрав

И устремились орлиной семьёй в поднебесье,

Через мгновение силу экстаза набрав.

207

Стихли над полем и стоны, и громкие крики,

Ветер неистовый нежно прижался к траве,

Светлыми стали людей обезумевших лики,

Шёпот восторга промчался по яркой листве!

Сны на людей навевала мелодия Феба,

Музы узрели, как души летят к облакам,

И засверкало огнями чудесными небо,

Стали улыбки селянок подобны цветкам.

208

Музы на брата смотрели с большим восхищеньем —

Не было в мире жестоком чудесней творца!

Музыка Феба была утончённым отмщеньем

Марсию, тихо сидевшему с видом глупца.

«Спой о любви, Аполлон! – попросила Эрато. —

Это прекрасное чувство немногим дано!»

«Спой! – умоляли прелестницы старшего брата, —

Нежную песнь, чтоб пьянила сердца, как вино…»

Песнь Аполлона о любви

209

«Юноша смелый бродил по долинам,

Гордо оставив обитель отца —

Он не желал быть страны властелином,

Пленником вечным в покоях дворца.

Горы его принимали, как брата,

Предоставляя в расщелинах грот,

Сердце юнца не желало возврата

В город, в котором бездарен народ.

Слушал он песни бурливых потоков,

Шёпот хлебов на полях до жнивья,

Не пропускал сладкозвучных уроков,

Что извлекал из рулад соловья.

Он сторонился столиц и селений,

Часто ходил по речным берегам,

Только не слышал народ песнопений —

Их направлял олимпийским богам.

Как-то лежал под раскидистым клёном

Юный искатель высокой мечты.

Вдруг он увидел на поле зелёном

Деву, вплетавшую в косы цветы.

Вспыхнуло чувство ночною зарницей,

Ринулся к ней песнопевец стремглав.

Так обернулась мечта чаровницей

В море зелёном некошеных трав…

210

Сразу зардели усталых селянок ланиты,

Кровь по телам побежала, как бурный Инах,

Девы мечтали о силе златой Афродиты[15],

Чтоб с женихами встречаться не только во снах…

Феб обернулся к печальной сестре Мельпомене,

Та поняла с полувзгляда Зевсида вопрос:

«Спой, повелитель Парнаса, свой гимн Ойкумене,

Так, чтобы каждый прочувствовал гордость до слёз!»

Гимн Ойкумене

211

Прекрасны просторы родной Ойкумены

От южных пустынь и до северных льдов,

Сражались в дыму и под светом Селены

Мы, боги, за вас, не жалея трудов.

И в Тартар отправлены нами титаны,

Чтоб жизнь протекала, как в реках вода,

Ещё не залечены старые раны,

Но миром своим Ойкумена горда.

Красива земля с высоты Геликона,

Не портят её ни дожди, ни снега,

Сверкает под Гелием ярче циркона,

Она для богов и людей дорога!

Построены в мире большие селенья,

И в каждой столице возводится храм,

Где смертные просят себе исцеленья,

А боги склонны и к любви, и к дарам.

Сиянье озёр и больших океанов,

Звучанье ручьёв и мелодии рек,

Тепло небосвода и тени платанов —

Подарок богов для тебя, Человек!

Храните от скверны обитель родную,

И смертных тогда не постигнет беда,

Никто не подарит вам землю иную,

Жить в мире должна Ойкумена всегда!»

212

Песнь Аполлона звучала державно и строго,

Павшие наземь поднялись поспешно с колен,

Люди с восторгом смотрели на светлого бога,

Чувствуя в душах желанье больших перемен.

Феб проникающим взглядом смотрел на сатира,

В землю направил тот взор, как виновный шалун,

Понял, насколько волшебна искусная лира —

Перевернула сознанье звучанием струн!

213

«Музыка бога прекрасней дуденья сатира! —

Вымолвил громко сидящий поодаль тиран. —

Только возможно ль играть так в дни свадеб и пира,

Где безраздельно витает пьянящий дурман?»

«Мне же казалось, что флейта сатира занятней,

С лёгкостью могут освоить её пастухи,

Да и коровам мелодия дудки понятней! —

Крикнул пейзанин. – Быкам непотребны стихи!»

214

«Лире – победа! – воскликнули дружно девицы. —

Не представляем мы песен теперь без стихов!

Музыкой бог показал нам, что мы – чаровницы

И, несомненно, достойны иметь женихов!

Музы, не слушайте вы старика-волопаса,

Дед обезумел давно от избытка вина —

Он молодого орла ценит ниже бекаса!

Музыка лиры богам и народу нужна!»

215

Взвыла толпа: «Отдавай, Марсий, толстую шкуру!

Ты проиграл состязанье, и спора здесь нет!

Сам победителю ты обещал кожу сдуру,